– Я прошу прощения, – сказал он с самой широкой улыбкой, на которую был способен. – У меня были неотложные дела… Простите.
– И я разочарована, – решительно сказала Маргарита. – Я волновалась за вас. Вы исчезли и ни разу не позвонили.
Он отвернулся от нее, опустив голову, как будто ребенок, которому выговаривают.
– Это семья, – оправдывался он. – Мне пришлось уехать в Осло. У меня был тяжелый период.
– У меня тоже, – возразила она. – Умер Фредди Вейзборд.
Он молчал, склонив голову.
– Вас обвиняют в том, что это вы его убили.
– И вы верите в такую ложь? – со злобой спросил он. – Кто это говорит?
– Этот мерзавец Леток. Он сказал, что вы были у Фредди в тот вечер, когда он умер. Он сказал, что у вас были причины убить его.
– Убить Вейзборда? – Аукруст делано засмеялся. – Он был больной старик, который умер бы и без моей помощи.
Он медленно опустил руки по швам, Маргарита наблюдала за ним. Она видела, что он все еще смотрел в сторону.
– Вы его убили, Педер?
– Нет.
Он твердо посмотрел ей в глаза и не отрывал взгляда в течение нескольких секунд. Но все же отвел глаза первым и сказал:
– Портрет. Он у меня.
Она указала на машину:
– Он с вами?
– Да, но без рамы.
– Вы можете сделать новую. Я хочу видеть картину. Он вытащил из машины тубус, бережно вынул свернутый холст и развернул его.
– Смотри, Эмили! Месье Сезанн вернулся домой.
Глава 54
Студенты университета собрались маленькими группами вокруг круглых столов, выставленных из кафе на северной стороне главной улицы столицы старого Прованса. Аллея Мирабо была изумительно красива, особенно когда четыре ряда огромных платанов создавали летний навес из мягкой зелени, через которую на землю падали тысячи солнечных лучей. Называемый просто Эксом, словом, произносившимся на разные лады, Экс-ан-Прованс был городом удивительной мудрости, где даже посреди зимы в безоблачный и безветренный день кофе на открытом воздухе был восхитительным.
Рядом с одним из трех древних и все еще великолепных термальных фонтанов был припаркован грязный серебристый «порше». С пассажирского места выбралась длинноногая девица с длинными волосами и усталым лицом, а из-за руля – водитель, который указал на пустые столики в кафе рядом с гранд-отелем «Черный берег».
Леток отодвинул от стола стул и сел. Он посмотрел на Габи, которая ежилась от холода, и с раздражением спросил:
– Ты так и собираешься стоять там?
– Мне холодно, и мне нужно в туалет, – ответила Габи.
– Ну и иди, ради бога. Туда. – Он указал внутрь кафе.
Она ушла, а официант положил перед Летоком меню.
– Два кофе, – заказал Леток. – А как пройти в музей?
– В который? – спросил официант с легким презрением.
– Гране, который на этих чертовых указателях. Такой. – Он указал на знак, извещавший о выставке Сезанна, вывешенный на аллее Мирабо рядом с фонтаном «Ротонда» в начале бульвара.
– Идите к башне с часами, а потом направо по Рю д'Итали, – сказал официант, указывая в направлении, противоположном знаменитому фонтану. – Это на площади Сен-Жан-де-Мальт, рядом с церковью.
Глава 55
К полудню во вторник Ллуэллин и его спутники разместились на верхнем этаже отеля «Гостиница короля Рене». Первым навестил их Скутер Олбани, который попросил Ллуэллина просмотреть отрывок репортажа. Он собирался отправить репортаж на французское телевидение. Когда Ллуэллин вошел в комнату Олбани, навстречу ему вышел не кто иной, как Оксби.
– Мне надо идти, – сказал Скутер Ллуэллину и вышел в холл.
– Я думал, вас вызвали обратно в Лондон, – сказал Ллуэллин. – Боюсь, что из меня получился плохой громоотвод. Простите.
– Я подозреваю, что Вулкан приготовил какой-то план для одного из вечеров, когда вы оставались в Авиньоне, – ответил Оксби. – Но это, наверное, выглядело слишком легко. Он хотел проверить, с чем он может столкнуться, а кольцо вокруг вас было невидимым. По крайней мере, так мне подсказывает интуиция. – Оксби улыбнулся. – Но моя интуиция – как молоко трехдневной свежести: то сладкое, то кислое.
– Что слышно от Тобиаса?
– Все отлично, – успокоил его Оксби.– Алекс с женой сегодня приехали в Экс.
– Картина…
– С ней все в порядке, она в безопасности, – сказал Оксби. – Как Астрид?
– Все возится со своими синяками. Она по-настоящему озабочена моей безопасностью и не хочет, чтобы с картиной что-нибудь случилось. Она вправду считает, что было бы неплохо поставить пару охранников рядом с дверью моего номера.
– А вы что сказали?
– Что так делают только президенты.
– Она спрашивала, охраняет ли кто-нибудь вашу картину?
– Да, в Авиньоне, кажется.
Оксби пролистал страницы своего блокнота.
– Я хочу, чтобы вы сказали Гюставу Билодо, что он сможет вывесить портрет только в то утро, когда откроется выставка. Не раньше.
– Это ему не понравится.
– Спишите это на адвоката.
Оксби нашел Джимми Мурраторе в его номере. Инспектор составил список, указывавший, где остановились те, с кем стоило встретиться.
– Они все разбрелись. Сэм Тернер выбрал отель «Поль Сезанн». Энн приедет завтра утром. Я ее размещу в «Кардинале», где я остановился.
– Куда ты поместил Тобиаса?
– Тобиасы будут в отеле «Черный берег». Я не знаю, где остановятся французы, но знаю, что Анри Трама где-то прячется. Можете быть уверены, он говорит всем своим друзьям, что наш план не сработает. Надеюсь, что он выскажется в прессе. Шеф, как я понимаю, у вас сборная солянка из трех полицейских Скотланд-Ярда, которые здесь без разрешения и которые, возможно, будут уволены, как только ступят на британскую землю. Есть еще один канадец из Интерпола и нью-йоркский полицейский в отставке. Мы ищем призрак с вымышленным именем, которое обозначает бога огня.
Оксби серьезно посмотрел на молодого сержанта: – Ты все верно сказал, Джимми. Кроме того, что здесь останутся только двое из Скотланд-Ярда. Я хочу, чтобы ты вернулся в Лондон, как только сможешь. Установи, где находится Алан Пинкстер, и будь рядом с ним, как будто ты еще один слой его кожи. Чего бы это ни стоило, не теряй его из виду.
Внутри музея Гране было настоящее столпотворение: странное, равномерное движение наблюдалось во всем старом здании, возведенном в 1671 году, – тогда оно было монастырем рыцарей Мальты. Было похоже, что это роение является частью хитрого плана, в котором каждый компонент выставки взрывается, распадаясь на множество частей, а потом волшебным образом собирается обратно в чудной гармонии. До открытия оставалось меньше четырех дней: маляры все еще покрывали желтой краской стены в лестничных пролетах, в квадратном холле и в старом вестибюле – поверх старой штукатурки. Столяры и плотники строгали и стучали молотками, а электрики проводили свет в четырех залах на втором этаже, где должны были выставляться шестьдесят два масляных полотна, пятьдесят шесть акварелей и двадцать девять рисунков.
