— Совершенно верно! Сенешаль занятой человек. Он не успел изучить документы. Иначе он сразу сообщил бы нам.
— А другие реестры до сих пор у него? Рабочие реестры Раймона?
— Полагаю, что да.
— Значит, он нашел их все сразу? В одном месте?
— Брат, зачем вам это знать? Какая разница, где он их нашел? Он нашел их! Вот что важно. И более ничего.
Пронзительный тон Пьера Жюльена вывел меня из задумчивости (а я между тем думал вслух) и заставил замолчать.
Ибо я чувствовал, что он теряет терпение и готов разгневаться, и не хотел давать ему повод для повторного отстранения меня от дел.
И потому я поклонился и кивнул, сделав вид, что полностью удовлетворен его ответами. Затем мы расстались, по-братски попрощавшись, и я поспешил обратно в Палату со всей скоростью, какую только допускало мое положение. Я колотил в дверь до тех пор, пока брат Люций не отодвинул засов, и кинулся вверх по лестнице в скрипторий, нащупывая в связке на поясе ключи.
— Люций! — крикнул я. — Приносил ли отец Пьер Жюльен только что реестры?
— Да, отец мой.
— В какой сундук он их положил?
Писарь все еще карабкался по ступеням; я должен был ждать его в скриптории, прежде чем мое любопытство было удовлетворено. Когда он указал на больший сундук, я открыл его и достал книгу, лежавшую сверху.
— Нет, отец Бернар, — возразил Люций. — Он положил их дальше.
— Куда? Как далеко?
Когда писарь пожал плечами, я от отчаяния чуть не топнул ногой. Похоже, что мне придется проверять все реестры, успею ли я сделать это до возвращения Пьера Жюльена? Но, к счастью, когда я открыл пятый реестр, там обнаружились записи, которые я (и отец Августин) искали: показания двадцатилетней давности, данные жителями Крийо.
Однако двух из первых пяти листов я не обнаружил. Исчезли большая часть списка допрошенных и почти все оглавление. Открыв следующий реестр, я увидел, что с ним обошлись точно так же. Два реестра были неполными!
Невероятно!
Просматривая реестры, я повсюду видел следы изъятия листов. Встречались несоответствия, пропуски в записях. Кроме того, я увидел знакомое имя — имя человека, уже покойного, который приходился отцом Лотару Карбонелю (тому самому, что заседал сейчас во дворце епископа). Боже милосердый, подумал я, его отец умер в ожидании приговора. Но я не мог тратить более времени на это дело, ибо Пьер Жюльен, несомненно, был на пути в Палату, а я не хотел, чтобы он знал о том, что я проверял записи.
И посему я отбросил реестры, воскликнув: «Ах, я не могу их найти!» (заботясь о благе писаря) — и снова запер сундук дрожащими руками. Меня трясло от волнения. Мне было ясно, что Пьер Жюльен сам изъял листы из реестров, иначе он упомянул бы в разговоре со мной, что они повреждены. Хранит Господь простодушных: я изнемог, и Он помог мне
[93]
. Воистину, Господь помог мне! Повредить инквизиционный реестр — достаточно серьезное преступление, но иметь к тому причины — еще хуже. Ясно, что, в первый раз читая реестры, которые не были похищены Раймоном Донатом, Пьер Жюльен обнаружил и скрыл имя либо имена осужденных в прошлом еретиков — еретиков, с коими он, возможно, был в родстве. Это были упорствующие еретики, которые не исправились и понесли наказание. Еретики, которые легко могли лишить его положения и покрыть его позором, если об их родстве стало бы известно.
Как же я радовался моему открытию! Как я ликовал! Как горячо благодарил я Господа и возносил Ему хвалы, когда спускался по лестнице к моему столу! Но я также знал, что мои доказательства неполны: что они будут неопровержимы, если только я назову имена и преступления этих самых еретиков. И я, спешно оточив перо, сел сочинять послание.
Я адресовал его Жану де Бону, инквизитору Каркассона. Я изложил все, что знал о пропавших записях, и поинтересовался, не доводилось ли ему или же кому-либо из его предшественников за последние сорок лет запрашивать копии упомянутых протоколов. Была вероятность, хотя и небольшая, что такие запросы производились. И если да, то нельзя ли переписать эти документы и копии и отослать в Лазе? Буду бесконечно благодарен.
Закончив письмо, я написал почти такое же инквизитору Тулузы. Затем я запечатал оба послания и отнес их Понсу. (Ибо это Понс всегда назначал и отправлял посыльных с почтой.) Если все сойдет хорошо, ответа можно ожидать в течение трех или четырех дней.
Праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои!
[94]
Принеся в жертву Пьера Жюльена, я намеревался спасти Иоанну. И я был тверд в решении сместить моего патрона, с неопровержимыми уликами или без них. Но о своих планах я еще поведаю позже.
Вернувшись к своему столу, я был удивлен, хотя и отнюдь не опечален тем, что Пьер Жюльен до сих пор отсутствует. Я еще больше удивился, когда он пропустил трапезу. Я, признаться, уже забеспокоился и отправился бы на его поиски, когда бы он сам вдруг не появился в Палате ближе к вечеру, распространяя вокруг себя сильный запах вина. Он шумно поприветствовал меня и пустился в объяснения по поводу своей затянувшейся отлучки, которые были бы совершенно убедительны, если бы не были столь бестолковы. Затем он взял меня за руку и притянул к себе.
— А говорил я вам, — сказал он, — что Раймон вырвал несколько листов из реестров, которые он брал?
Мое немое изумление, я надеюсь, было отнесено на счет двуличности Раймона. Но в действительности я был поражен тем, что Пьер Жюльен вообще затронул эту тему. Но я быстро понял, что он пытается замести свои собственные преступные следы — на тот случай, если я проверял (или собирался проверить) реестры. И я пробормотал в ответ что-то нечленораздельное.
— Он, наверное, сделал это, чтобы защитить свое имя, — продолжал Пьер Жюльен, — а затем бежал из города, когда понял, что его грех все равно откроется. Но мы его найдем.
— Мог ли он сделать это для кого-то еще? — спросил я. — Мог ли он сделать это за деньги?
— Может быть. Это весьма прискорбно.
— Возможно ли, что он погиб от рук человека, предложившего ему плату, — продолжал я, — и пожелавшего быть уверенным, что он никогда и никому не откроет этого?
И пусть я говорил о такой возможности почти в шутку, я задумался: а вдруг так все и было? А вдруг Раймона Доната убили, потому что он спрятал уже поврежденные реестры, зная, чьих рук это дело? Но подобная версия событий исключала вину моего патрона, так что я от нее отказался.
— О! Я полагаю, это вполне вероятно! — воскликнул Пьер Жюльен в замешательстве. — Но, так или иначе, брат, вы можете предоставить это дело целиком мне. У вас достаточно забот с расследованием ужасной судьбы отца Августина. Вы уже вызвали тех женщин?
— Нет, отец мой, — совершенно спокойно отвечал я. — Я пока не вызывал тех женщин.
