— Мои лондонские друзья там уже побывали все!
Замени Лондон на Торки, и получишь в точности то заявление, которое я сделала отцу в Париже много лет назад, когда была в возрасте Мелиссы, и он высказал те же соображения, какие только что высказала я сама.
— А я не боюсь, — заявил Эдвард.
Нил промолчал. Он и наедине со мной мало говорил, а в присутствии детей и вовсе помалкивал.
— Эйприл Хаверли, — сообщила мне Мелисса, — рассказывала, что там совсем не страшно. — Такое заявление тоже было мне знакомо.
— А я не боюсь, — повторил Эдвард. — Честно.
— Если кто-нибудь там испугается, — заявила Мелисса, многозначительно взглянув на Эдварда, — мы повернем обратно. Ладно?
— Ну, пожалуйста! — заныл Эдвард. — Пожалуйста, мисс Тернер!
Я взглянула на Нила. Он с невинным видом и демонстративным недоумением пожал плечами.
— Пожалуйста, мисс Тернер.
Если бы я так не устала после бессонной ночи, я, наверное, поступила бы иначе. Но я только вздохнула и сказала:
— Ну ладно.
Таким образом, судьба няни была предрешена.
Я не помню, Ева, ты была в Катакомбах? Вход не представляет собой ничего особенного: маленький, простой каменный домик на южной стороне площади. Рядом — деревянный чуланчик. В окошке — хрупкая старушка в траурном одеянии (возможно, та же самая хрупкая старушка, которая сидела там четырнадцать лет назад), она получает от тебя два франка и выдаст свечу с коробкой спичек.
Со слабо мерцающей свечой спускаешься по узкой каменной лестнице. И продолжаешь идти по этой лестнице, которая, медленно-медленно петляя, уводит тебя вниз, на десятки метров под землю. Идти приходится очень осторожно, потому что ступени скользкие и при любом резком движении свеча может погаснуть.
Свеча Эдварда погасла, не успели мы пройти и десяти метров. Лестница только-только стала пошире, он уже мог идти рядом со мной, и с первых же ступенек его пальцы крепко вцепились в мою руку.
— По-моему, — сказала я, — пора вернуться на улицу.
— Нет! — заявил Эдвард. — Пожалуйста, мисс Тернер. Это ветер! Пожалуйста! — Он быстро протянул мне свою свечу, чтобы я зажгла ее от своей.
Нил с Мелиссой шли сзади. Я оглянулась. Их лица дрожали в желтом свете свечей. Нил сказал:
— С ним все хорошо.
— Со мной все хорошо, — подтвердил Эдвард.
— Пошли дальше, — попросила Мелисса, глянув на меня широко раскрытыми глазами.
Несмотря на дурное предчувствие, я приблизила свою свечу к свече Эдварда, зажгла ее и сжала его маленькую ручонку.
Так мы и шли, все вниз и вниз, все дальше от звуков и запахов Парижа, все дальше от солнца — шли сквозь сплошную тьму в нашем крошечном ореоле света. Воздух стал холодным и сырым.
— Мы очень глубоко спустились? — спросил Эдвард.
— На много километров, — ответила Мелисса.
— Не километров, конечно, — поправила я. — Не помню точно, какая здесь глубина. Купим брошюрку, когда поднимемся наверх.
— А кажется — несколько километров, — заметил Эдвард.
Тут наконец мы добрались до дна. И оказались в туннеле полутора метров шириной и двух — высотой. Мы прошли по нему несколько шагов и подошли к первой гробнице.
— И: ты! — воскликнула Мелисса.
В этой камере длиной метров шесть, с арочным сводом, наверное, хранились останки не одной сотни человек. На переднем плане темно-коричневые черепа и бедренные кости были аккуратно уложены наподобие мозаичной стены. Черепа были разложены в виде геометрических фигур — крестов, кругов, квадратов. Но за этой стеной, которая была высотой более метра, за ореолом света от наших свечек валялись вперемешку другие останки: черепа, берцовые кости и все такое — целые кучи костей, тысячи, а может, сотни тысяч.
Ручонка Эдварда стала влажной.
— Эдвард, — сказала я.
— А? — Он смотрел на кладку из костей, не отрываясь, как зачарованный.
— Ты знаешь, сколько здесь мертвых?
Он взглянул на меня и серьезно сказал:
— Все-все?
— Да. Но мертвецы не могут тебе навредить. На это способны только живые.
— Кроме Всадника без головы, — сказала Мелисса и понизила голос. — Б-р-р-р-р-р!
Эдвард быстро взглянул на нее.
— Мелисса, прекрати сейчас же, — сказал Нил.
— Что же, — заявила я, — думаю, с нас хватит. Все остальное примерно то же самое. Да и к другому выходу идти далековато. Предлагаю вернуться тем же путем, каким мы пришли.
— А если кто-нибудь будет спускаться вниз? — спросил Эдвард.
— Да, Всадник без… Ой, мисс Тернер, Нил меня ударил!
— Нил, не трогай сестру. А ты, Мелисса, прекрати свои страшилки.
— Можно потрогать? — спросил Эдвард.
— Прости?
— Можно его потрогать? Ну, этот череп?
— Зачем, Эдвард?
— Чтобы проверить, может, он ненастоящий.
— Ну, Эдвард, ты должен помнить, что хотя они, эти кости, не могут причинить тебе вреда, когда-то они… принадлежали людям, и поэтому мы должны их уважать. Что бы ты почувствовал, если бы после твоей смерти кто-нибудь пришел и захотел тебя пощупать?
— Так ведь они ничего не чувствуют? Сейчас, я хочу сказать.
— Нет, конечно. Хотя кто знает.
— Но если б я был мертвецом и ничего бы не чувствовал, и какой-то мальчишка захотел меня потрогать, просто так, один разочек, я бы, наверное, не обиделся. Правда.
— Конечно, — кивнула я. — Думаю, ты прав. Ладно, потрогай, только осторожно.
Он осторожно, с опаской протянул руку и коснулся указательным пальцем одного из черепов. И ненадолго замер. У него за спиной Мелисса с испуганным выражением лица подняла руку и потянулась к его горлу. Прежде чем я успела что-то сказать, Нил схватил ее за руку и оттащил в сторону. Она вырвала руку, взглянула на меня, увидела, что я сержусь, и опустила глаза, потирая руку с таким видом, будто ее смертельно ранили.
Эдвард отдернул руку от черепа.
— Вот так, — сказал он. Кивнул и посмотрел на меня. — А можно мы пойдем до конца?
— Ты думаешь?
— Угу. Да, я бы хотел.
— Тсс! — прошипела Мелисса, глядя в сторону лестницы. — Что это?
— Мелисса, — сказал Нил со строгостью настоящей няни.
— Да нет! Я что-то слышала там, на лестнице.
— Просто кто-то еще пришел посмотреть Катакомбы, — сказала я. Надо же, какая я умная. — Ну что, идем?
— Да! — воскликнул Эдвард.
И мы пошли по туннелю мимо бесконечных камер с костями, причем каждая была отгорожена стеной из геометрически расположенных черепов и костей, за которой, почти до потолка, громоздились другие кости.
