Она сопроводила свои слова довольно сильным толчком. Пьетро не ожидал сопротивления, и Марина удовлетворенно вздохнула, когда он растерянно отступил на шаг, не успев прийти в себя.
– Какого…
Если бы Пьетро не увидел эту мгновенную перемену в Марине собственными глазами, он ни за что не поверил бы, что такое возможно. Страстная, чувственная женщина, которую он целовал всего несколько минут назад, словно превратилась в глыбу льда. Ее глаза больше не светились мягким, теплым светом, а сверкали острыми ледяными гранями. Губы были плотно сжаты. Ни следа не осталось от выражения необузданного желания на бледном, спокойном лице. Она снова в совершенстве владела собой, держала себя в руках, могла дать отпор кому угодно. Пьетро же не мог так быстро перестроиться: от необыкновенно сильного возбуждения было почти больно, мысли кружились исключительно вокруг Марины, ее тела и того, как восхитительно будет войти в нее, погрузиться в горячую влажность…
– Какого черта ты делаешь?
Пьетро едва узнал свой голос, хриплый, словно он до крови ободрал горло. Он с трудом сдерживал ярость, глядя, как Марина спокойно, словно ничего не случилось, поправляет одежду, одергивает блузку, разглаживает юбку; она даже расчесала пальцами волосы, откинула их назад и уложила в подобие прически.
Как ей удалось так быстро остыть? Пьетро вдруг стало обидно до слез. Память снова проснулась, подкидывая все новые счастливые воспоминания, и от этого стало еще больнее. Похоже, даже страсть, так долго и ровно пылавшая в них, наконец угасла.
Но этот поцелуй! Как быть с ним? Он напомнил Пьетро об их безумных ночах, о том, как они жаждали прикоснуться друг к другу, прижаться как можно крепче, без оглядки отдаться примитивным желаниям…
– Я спросил… – угрожающе начал Пьетро, и Марина наконец подняла голову и спокойно встретила его огненный взгляд.
– Я тебя слышала, – ответила она спокойно, намеренно выплескивая в огонь ярости Пьетро новую порцию масла. – И я помню, что ты уже говорил это сегодня. Мой ответ остается прежним.
Пьетро непонимающе нахмурился, и Марина прищурилась, рассматривая его из-под длинных ресниц.
– Это не игра для меня, Пьетро. Я никогда в жизни не была настроена так серьезно. Я пришла сюда, чтобы положить конец нашим отношениям, и не изменю своего намерения.
– Ну да, я заметил.
Она вспыхнула от гнева:
– Ах, ты думаешь, какого-то поцелуя хватит, чтобы я приползла к тебе на коленях, умоляя позволить мне вернуться к тебе?
– Я думал, тебе было так же хорошо, как мне, – холодно заметил он, оскорбленный тем, как пренебрежительно она отозвалась о поцелуе.
Марина делано вскинула брови:
– Чтобы мне стало хорошо, я должна почувствовать уважение к себе, а в нашем браке его не было ни капли.
– Ты считаешь, я заставил тебя выйти за меня? Я что, шантажировал тебя? Мне казалось, ты пошла на это вполне добровольно.
– Да, добровольно. Но тогда я была сама не своя, потому что… потому что безумно хотела тебя. А на браке настоял ты.
– Потому что ты была беременна.
Они не планировали этого ребенка, она просто забыла принять противозачаточную таблетку, но Пьетро ухватился за эту беременность как за весомую причину выйти за него замуж. Его невыносимо мучила ревность при мысли о том, что он вернется на Сицилию, а Марина останется в Англии и через какое-то время может оказаться в объятиях другого.
– О да, я была беременна, а тебе так хотелось, чтобы твой наследник родился в законном браке, что ты не дал мне времени подумать.
– А тебе нужно было подумать?
– Во всяком случае, мне стоило бы подумать. Если бы моя голова работала нормально, я бы поняла, что между нами нет ничего, на чем можно построить семью.
– У нас был ребенок. Я хотел этого ребенка, я хотел тебя!
Пьетро понимал, что поспешил, но он думал, что и Марина хочет выйти замуж и даже если ребенок незапланированный, он все равно желанный.
– Хорошо, допустим, ты хотел этого ребенка. Без меня его бы не получилось, так что меня ты тоже хотел. Но если бы мы подождали хоть немного, мы поняли бы, что между нами нет чувства, есть только страсть, которая рано или поздно утомит нас или, по крайней мере, одного из нас и прогорит дотла.
– Похоже, тебя она уже утомила.
Марина посмотрела на него, горько скривившись. Неужели он сам не понял этого? – спрашивали ее пустые, холодные глаза. Конечно, она устала от их связи. Она устала от Пьетро. Она ведь так и написала ему в письме, которое все-таки прислала через две недели после того, как ушла. Она написала, что больше не может выносить все это и хочет свободы и очень жалеет о своем необдуманном поступке, о том, что поддалась минутному порыву и согласилась выйти за Пьетро.
Когда она потеряла ребенка – вскоре после свадьбы, – Пьетро был раздавлен гибелью светлой картины их будущего, которую он уже успел нарисовать себе. Побоявшись, что Марина решит, будто он разочаровался в ней, если покажет свое горе, Пьетро с головой ушел в работу. Работа стала для него настоящим спасением, когда пропасть между ними начала увеличиваться. По совету врача он отдал ей в полное распоряжение их спальню, чтобы дать ей время оправиться от удара. Марина ни разу не дала ему понять, что хочет его возвращения. С течением времени Пьетро стал осторожно пытаться утешить ее физически, хоть как-то, хоть в какой-то степени восстановить их отношения, и наконец ему это удалось. Он даже улыбнулся, вспомнив об этом. Марина просто не могла подделать свою реакцию на его действия.
И все же их брак уже было не спасти. Пьетро показалось, когда он поцеловал Марину несколько минут назад, ее чувства к нему вновь ожили. От его прикосновений она таяла так же быстро, как два года назад, и ему показалось, что не существовало этой долгой разлуки. Если бы не вмешательство Маттео…
– Ты не дал мне подумать тогда, – повторила Марина, – но сейчас мне не нужно время на это. Я вдоволь наразмышлялась обо всем – о тебе, о нас, о нашем браке. Ты не заставишь меня передумать.
– Может, хотя бы выслушаешь мое предложение, прежде чем отказываться?
– Тебе нечего мне предложить. Я не хочу ничего, что написано там. – Она драматично махнула рукой в сторону стола. – Мне не нужны твои деньги. И твои поцелуи тоже.
«Какой-то поцелуй»…
Марина даже вытерла губы тыльной стороной ладони, как будто хотела избавиться от вкуса Пьетро. Облизнув губы, он почувствовал вкус ее поцелуя. Она ведь ответила ему, ответила горячо и страстно! Не могла же она подделать эту страсть!
«Какой-то поцелуй»…
Если бы Маттео не помешал им, Пьетро овладел бы Мариной прямо здесь, на толстом красном ковре. Желание горело в нем так же сильно, как раньше, когда она была его женой. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на нее снова. Что бы ни случилось с ними, Пьетро хотел Марину так же сильно – и даже сильнее: ведь целых два года ее не было в его постели. Два года он жил словно без пищи и воды посреди раскаленной пустыни. Он просто не сможет отпустить ее, не сделав своей еще хоть раз – да если прямо сейчас ад разверзнется у него под ногами, он все равно овладеет ею, прежде чем провалится в пекло!
