— Пойдем.
Мы безмолвно шли среди рыков и воплей. Все животные теперь проснулись, антилопы сбились в кучу у края экспозиции, в страхе стуча копытами. Птицы в панике хлопали крыльями, а один пеликан нырнул прямо в выходящую на поверхность скалу, когда мы приблизились к ней. Он свалился со скалы в воду и вынырнул, волоча за собой сломанное, безжизненно повисшее крыло. Мне захотелось умереть.
В ту же секунду, как мы добрались до машины Ноя, я схватилась за ручку. Дверца была заперта.
— Открой, — сказала я, все еще не встречаясь с ним взглядом.
— Мара…
— Открой.
— Сперва посмотри на меня.
— Сейчас я не могу с этим справиться, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Просто открой дверь.
Он открыл. Я села, съежившись, на пассажирское сиденье.
— Отвези меня домой, пожалуйста.
— Мара…
— Пожалуйста!
Ной завел машину. Мы ехали молча. Всю дорогу я пристально глядела на свои колени, но, когда машина замедлила ход, наконец-то посмотрела в окно. Пейзаж был знакомым, но не тем, какой я должна была увидеть. Мы въехали в ворота его дома, и я метнула на Ноя стальной взгляд.
— Что мы здесь делаем?
Он не ответил, и я поняла. С тех пор, как я призналась ему, Ной просто меня ублажал. Он сказал, что верит мне, и, может, действительно верил: что-то не так, что-то со мной не в порядке. Но он не понял. Он думал, что мне приснилось, будто он чуть не умер, когда я его поцеловала. Думал, что Рэчел, Клэр и Джуд погибли, когда обрушилось старое, обветшавшее здание. Что хозяин Мэйбл мог упасть и раскроить себе череп, мисс Моралес могла умереть от удара и все вместе взятое можно просто добавить к серии ужасных совпадений.
Но теперь он не мог так думать, после нынешней ночи, после того, что я натворила. После того, что нельзя было оправдать, что было по-настоящему. И теперь Ной уходил от меня, и я была этому рада.
Я сама решу, что делать дальше.
Он остановил машину в гараже и открыл пассажирскую дверцу. Я не шевельнулась.
— Мара, вылезай из машины.
— Ты можешь сделать это прямо здесь? Я хочу домой.
Мне нужно было подумать — теперь, когда я осталась полностью и окончательно одна во всей этой передряге. Я не могла так жить, и мне требовалось составить план.
— Просто выйди, пожалуйста.
Я вылезла из машины, но замешкалась у входной двери. Когда я была здесь в последний раз, собаки почувствовали, что со мной что-то не так. Мне не хотелось быть рядом с ними.
— А как же Мэйбл и Руби?
— Они в клетке на другой стороне дома.
Я выдохнула и последовала за Ноем, который вошел в коридор и поднялся по узкой лестнице. Он потянулся, чтобы взять меня за руку, но я вздрогнула от его прикосновения. Чувствовать Ноя… От этого мне придется еще тяжелей. Он ногой открыл дверь, и я очутилась в его комнате. Он повернулся ко мне. На лице его было выражение тихого бешенства.
— Прости, — сказал он.
Вот оно. Я его потеряла. Но меня удивило, что вместо боли, страдания я чувствовала лишь оцепенение.
— Все в порядке.
— Я не знаю, что сказать.
Когда я заговорила, голос мой был холодным и отрешенным:
— Тут нечего говорить.
— Просто посмотри на меня, Мара.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Они были жестокими. Я бы испугалась, если бы не знала, что к чему. Самой страшной тварью в этой комнате была я.
— Мне так бесконечно, беспредельно жаль, — сказал Ной.
Голос его был пустым, и в груди у меня все сжалось. Он не должен был чувствовать себя из-за этого виноватым. Я его не винила.
Я покачала головой.
— Нет, не качай головой, — сказал он. — Я облажался. Грандиозно облажался.
Вопрос слетел с моих губ прежде, чем я смогла удержаться:
— Что?
— Я не должен был позволять этому зайти так далеко.
Выражение моего лица изменилось, став потрясенным.
— Ной, ты ничего не сделал.
— Шутишь? Я пытал тебя. Я пытал тебя.
В его голосе слышалась тихая ярость. Мышцы его были напряжены, сведены; он выглядел так, будто ему хотелось что-нибудь разбить. Мне было знакомо это чувство.
— Ты сделал то, что должен был сделать.
Голос его сочился отвращением:
— Я тебе не верил.
Я это знала.
— Просто скажи мне вот что, — проговорила я. — Ты лгал насчет того, что умеешь делать?
— Нет.
— Значит, ты предпочел ничего не делать?
Выражение лица Ноя было жестким.
— Все случилось слишком быстро. Звук… Или что там, отличался от того, который был в прошлый раз, с Моралес.
— Моралес? — тупо сказала я. — Ты это слышал?
— Я слышал… Что-то. Тебя. Звук был неправильным. Но я не знал, что он означает. С Анной и Эйденом, когда Джейми исключили из школы, ты тоже была сама не своя, но я не знал, что происходит. Я этого не понимал. Понимал только, что он тебе угрожает, и мне хотелось сломать его за это. В этот же раз, сегодняшней ночью, было по-другому, и я думаю, с аллигаторами тоже было иначе.
У меня пересохло во рту, когда Ной подтвердил, что я сделала. Он потер лицо, прошелся рукой по волосам.
— Слишком много всего происходило — слишком много было шума на болоте. Я не знал, может, они просто исчезли, но я… У меня было чувство: что-то случилось.
Он помолчал, лицо его застыло.
— Прости, — сказал он решительно.
Слушая Ноя, я ощущала тошноту — горло мое сжалось, я не могла дышать. Мне нужно было убраться отсюда. Я добралась до двери.
— Не надо, — сказал Ной, пересекая комнату.
Он потянулся ко мне, но я уклонилась. Он все равно взял меня за руку и подвел к своей постели. Я нехотя уступила, зная, что это будет нашей последней беседой. И, хотя я знала, что так нужно, это причиняло такую боль, что я поняла: пока я не в силах вырваться и убежать. Поэтому мы сели бок о бок, но я вынула свою руку из его руки. Ной отвернулся.
— Я думал… Я думал, что, может, ты просто видишь то, что вот-вот случится, видишь так же, как я. Я думал, ты просто чувствуешь вину из-за Рэчел.
Именно так сказала бы моя мать.
— Я не понял и все подталкивал тебя. Пока не подтолкнул слишком сильно.
Он посмотрел на меня из-под этих своих ресниц, и его взгляд пронзил пустоту, оставшуюся там, где раньше было мое сердце. Он злился на себя, а не на меня. Это было так неправильно, так ошибочно.
