– Ну тогда ладно.
– Спасибо, барышня! – Обрадованный Станислав схватил ключи и побежал в сад.
Вскоре белый гроб – «пирог деревянный, начинка мясная» – уже балансировал на крыше автомобильчика, а старичок и двое помощников затягивали ремни. Спустя считанные минуты все было готово.
– Вы поедете со мной, барышня? – спросил Станислав.
– Нет, лучше пешком пойду, – ответила Алиса. – Это далеко?
– Сразу за городом.
Старичок сел в машину и включил зажигание. Развернуться на узенькой улочке, к тому же заполненной провожающими, было нелегко, но в конце концов ему это удалось. За «сиренкой» составилась процессия. Впереди – священник, министранты и Алиса, за ними остальные; некоторые все еще посмеивались себе под нос.
Доехав до конца улочки, машина свернула в сторону, противоположную той, откуда приехала Алиса. Поначалу процессия двигалась медленно. Алиса глядела по сторонам. Ни одно из зданий на главной улице, мимо которых она проходила, не вызвало отклика в памяти; в этой части городка она пожалуй, никогда и не бывала. Из домов выходили люди, то и дело кто-нибудь присоединялся к процессии. Алиса не знала: то ли здесь просто такой обычай, то ли дядю все знали и любили. Сейчас, сейчас… Может, между их фамилией и названием городка есть какая-то связь? Сецехи из Сецехова? Эта мысль пришла ей в голову еще по пути из Варшавы но показалась не слишком реальной. Хотя кто знает? Когда вернется, надо будет обо всем расспросить маму. В самом деле странно, что она ни разу не вспоминала ни о дядьях, ни о Сецехове.
И еще этот старичок… «Да он сейчас загубит машину!» – подумала она, слыша по урчанию мотора, что тот все еще едет на первой передаче. Но тревожилась она зря: вскоре «сиренка» с гробом отдалилась от нее на два десятка метров. Алиса прибавила шаг, но расстояние между ней и катафалком снова увеличилось. Она зашагала быстрее. Старичок сказал, что дядя оставил ей письмо. Интересно, что в нем? Как жаль, что дядя ее не дождался! А он и правда точно предсказал свою смерть. Хм… Перед глазами у нее встал дядин труп; хотя она старалась не смотреть, когда тот вывалился в грязь, у нее создалось впечатление, что труп обмотан бинтами. Только лицо оставалось на виду, но какое-то странное, словно раскрашенное. Сколько ему могло быть лет? Пожалуй, ненамного больше, чем ее отцу, которому сейчас было бы за сорок. А кем был тот второй брат… Витольд?… Нет, Виктор: кажется, так тетя сказала. И добавила, что он после войны поселился в Америке. Странно, что она и о нем ни разу не слышала. Сама она родилась в Америке, в Чикаго, но после смерти отца мама вернулась с нею в Польшу. О годах, проведенных за океаном, Алиса ничего не помнила, но отец наверняка виделся с братом. Так, может, и она тоже когда-то видела дядю Виктора?
О том, как жилось в Америке, она маму не расспрашивала, понимая, что эта тема связана с грустными воспоминаниями. А когда все же пробовала об этом заговорить, мама вместо ответа ударялась в слезы. С некоторых пор, не желая делать ей больно, Алиса перестала задавать подобные вопросы. Но как же все было на самом деле? Мама сказала ей, что папа работал на стройке, упал с лесов и разбился на месте. Этого Алисе хватило, подробностей она не допытывалась. А когда лет в шесть-семь заинтересовалась, почему в День поминовения усопших они не ходят на папину могилу, мама объяснила, что отец похоронен в Чикаго, потому что перевезти останки в Польшу у нее не было денег. Но сейчас, спустя много лет, эти воспоминания вряд ли остаются для мамы такими же горькими. Алиса решила расспросить ее обо всем, когда вернется.
Внезапно она обнаружила, что бежит со всех ног. Погрузившись è раздумья и уставившись на номерной знак своей машины, она бессознательно ускоряла шаг, пока не побежала, стиснув зубы, как когда-то на школьных соревнованиях. Алиса остановилась перевести дух; красный автомобильчик с белым гробом на крыше рванул еще быстрее и исчез за поворотом. Неужели старичок, помня, что его хозяин любил быструю езду, специально прибавлял газу, чтобы и эта последняя поездка прошла дяде в удовольствие?
Алиса оглянулась и безудержно расхохоталась. По дороге между заболоченными полями – дома кончились несколько минут назад – бежали, сопя и отдуваясь, участники похорон, вытянувшись в длинную линию. Бежал даже священник, придерживая рукой свою круглую шапочку. Видя запыхавшиеся, раскрасневшиеся, целеустремленные лица, Алиса смеялась все громче. Священник, не сбавляя темпа, смерил ее сердитым взглядом. Но, обернувшись и увидев, как его отнюдь не самые юные прихожане несутся, словно заправские спринтеры, тоже приостановился и закатился смехом. Вскоре уже хохотали все, еще громче, чем в саду.
– Ну, идемте дальше! – велел священник после небольшой передышки. – Идемте, дети мои!
Теперь двинулись медленно, прогулочным шагом. Зайдя за поворот, они увидели стоящую посреди шоссе «сиренку» с белым гробом на крыше. Оказывается, Станислав наконец понял, что оставил процессию далеко позади, и затормозил, да так резко, что мотор заглох и никак не заводился. Мужчины сняли гроб и принялись толкать машину, но это ничего не дало. В конце концов пришли к выводу, что Станислав залил двигатель, так что лучше несколько минут подождать. Пристыженный старичок сел на гроб и спрятал лицо в ладонях; его не удавалось утешить даже священнику, который гладил его по редким волосам и пластырю на голове.
Алиса присела на пенек рядом с небольшой часовенкой, крытой жестяной крышей. В часовне стояла статуя: Иисус скорбящий опирался локтем на череп. Алисе он напомнил Гамлета, размышляющего над черепом Йорикас.
Какая-то бабушка оживленно говорила сидящей рядом с ней девочке:
– Ни стыда, ни совести у некоторых! Видела, как Юзефова смеялась, когда гроб открылся?
– Видела, – подтвердила девочка.
– И Пекарская тоже смеялась, еще того громче! А у меня – так прямо мурашки по спине пробежали, когда увидела, как покойник, спаси Господи его душу, из гроба вываливается; какой уж тут смех! Ты заметила, как он молодо выглядел? Моложе, чем при жизни, я его в первый момент даже не узнала. Не то чтобы я очень уж присматривалась, но мне показалось, он какой-то не такой…
– Простите, вы племянница усопшего? – услышала вдруг Алиса. – Вы приехали из Варшавы.
Алиса подняла взгляд. Перед нею стоял один из мужчин, толкавших машину.
– Да, – ответила она.
– Можно я присяду?
– Пожалуйста.
Мужчина сел рядом с ней. На вид он был немногим старше ее. Охоты с ним разговаривать у нее, собственно, не было, но она подумала: вдруг что-нибудь услышит о дяде? Она уже хотела спросить, знал ли тот его, когда мужчина сказал:
– Я бывал в Варшаве.
– Вам понравилось?
– Сам не знаю. У нас жизнь течет куда как спокойнее Такие похороны, как эти, – большое событие. У людей на целые месяцы, даже на годы будет о чем поговорить. О том как хоронили вашего отца, рассказывают до сих пор.
– Моего отца?! – воскликнула удивленная Алиса. – Так мой отец похоронен здесь, в Сецехове?
