Станислав Гродецкий присоединился к нам за ломберным столом, неожиданно оказавшись довольно приятным собеседником и любезным в обхождении человеком.
В перерыве между робберами я вышел в коридор, через несколько минут здесь же появился Медведев.
– Яков Андреевич! – воскликнул он. – Извольте объясниться!
– Что вы хотите этим сказать? – не понял я.
– Бросайте свои уловки! – замахал руками Лаврентий Филиппович. – Зачем вы здесь? И зачем меня заманили сюда?
– Что? – вновь удивился я. – Кто вас заманил?
– А то вы не знаете! – возмущенно выдохнул он. – Кутузов, конечно, Иван Сергеевич. Кольцов, неужели без вашего ведома?! – вдруг догадался он. – Да быть такого не может!
Я молча переживал свой позор и унижение.
– Да что же все-таки происходит? – вскричал Медведев и почесал пятерней в затылке.
– Я и сам хотел бы узнать ответ на этот вопрос, – проговорил я невесело. Происходящее только лишний раз доказывало, что Кутузов мне так до сих пор полностью и не доверяет. Я решил при первой же возможности начистоту объясниться с хозяином и потребовать у него объяснений. – Что велел вам Кутузов? – спросил я Лаврентия Филипповича.
– Да ничего особенного, – развел он руками, – присматривать, да приглядывать… Он и не обмолвился, что и вы здесь тоже будете… – Медведев задумался, подыскивая подходящее слово, и, наконец, произнес: – ммм… гостем!
После этого короткого разговора мы вернулись в гостиную.
– Что-то наш главный гость запаздывает, – заметил Николай Николаевич, банкуя.
– Кого вы имеете в виду? – осведомился Иван Парфенович.
– Индийского брахмана, – ответила за мужа Ольга Павловна.
– Николай Николаевич и дня без какого-нибудь чудачества прожить не может, – с некоторым раздражением произнесла она.
– У вас золотой муж, – вступил в разговор Гродецкий. – С таким-то уж точно не соскучишься!
– Что верно, то верно, – покачала головой княгиня, седые букли вылезли у нее из-под чепца.
– Он в самом деле индиец? – спросила Мира, в глазах ее вспыхнул истинный интерес.
– Конечно, милочка, – ответил князь. – Самый что ни на есть! Говорят, что он из Калькутты… Путешествует!
В этот самый момент в гостиную вбежала белокурая девочка Настя. На ней было надето очаровательное короткое пышное платье из бледно-розового перкаля с длинными узкими рукавами, опоясанное под мышками алой лентой крест-накрест.
Из под него высовывались длинные панталончики с кружевной оборкой и ноги, обутые в красные туфельки из саржи.
Следом за ней выскочил и Сашенька из-за бархатной занавески, отделявшей гостиную от детской. Светлые волосы его были взлохмачены, короткий жилет расстегнут.
– Саша! Настя! – кричала гувернантка с английским акцентом. Она ворвалась в гостиную следом за детьми.
– Тише-тише, – попросил Николай Николаевич и рассмеялся.
– Я чувствую, что пора зажигать свечи на рождественской елке!
– Пора! Пора! – подхватили детские голоса.
Мое внимание невольно привлекла к себе Мери-Энн. Она бросила такой пламенный взгляд на Гродецкого, что меня это привело даже в некоторое замешательство. Я никогда не относил себя к снобам, но… Что может быть общего между Станиславом и англичанкой – гувернанткой?! Я чувствовал, что здесь что-то не так, и мысленно распекал Кутузова за то, что он ничего мне не объяснил, и я вынужден был поэтому ощущать себя безоружным!
Тогда мне пришло в голову внимательнее присмотреться к Гродецкому, а заодно и к обаятельной гувернантке мисс Браун. Она совсем не справлялась с детьми, которые бесились в гостиной, как маленькие чертенята.
Наконец Титов пригласил всех в зал, где стояла елка, вся разукрашенная шарами, игрушками и конфетами в красивых блестящих обертках и увенчанная разноцветными лентами. Князь Николай Николаевич сам лично снял с дерева покров Изиды и зажег изящные свечки.
Дети в восторге занялись полученными подарками, и только тогда гувернантке все-таки удалось их увести.
Я не переставал наблюдать за Станиславом, который никак не прореагировал на то, что мисс Браун ушла. Он вообще вел себя так, будто ее не замечал, как это и было положено рафинированному человеку из общества.
– Что-то брахман запаздывает, – заметил Лаврентий Филиппович, постучав себе по часовому циферблату. Он посмотрел в окно – метель разыгралась совсем не на шутку!
– Как бы не стряслось чего, – встревоженно проговорила княгиня, выглядывая в окно. – Вьюжит-то как! – выдохнула она.
Всем сразу поневоле вспомнилось мрачное Мирино предсказание.
– Скучно, – вздохнул Гродецкий.
– А вы ожидали циркового аттракциона? – язвительно осведомилась княгиня Титова.
– Нет, но… – Станислав поправил галстук.
– А вы позовите Грушеньку, – предложил Колганов. – Она нам и погадает… Повеселит! – Иван Парфенович хрипло рассмеялся над собственной шуткой.
Ольга Павловна изменилась в лице. Она побледнела и снова присела на оттоманку.
– А что Грушенька? – не понял поляк.
– Я что-то не то сказал? – недоуменно осведомился Колганов.
– Это все нервы! – объяснил Николай Николаевич. – Дамская болезнь!
В ту же секунду в гостиную вошел еще один незнакомец. На вид ему было около сорока лет, держался он уверенно, но что-то все-таки выдавало в нем простое происхождение. Я бы определил его как «человека из народа». Однако было заметно, что человек этот немало добился в жизни.
– Николай Николаевич, – обратился незнакомец к Титову. – Подъезды-то все к имению занесло, как бы беды какой не вышло… Гости-то какие еще ожидаются? – нахмурился он.
– Вот незадача-то! – покачал головой Титов. – Что же теперь с брахманом-то стряслось?
– Замерз где-нибудь в степи, – высказал свое предположение поляк, наделенный негласными полномочиями.
Мира передернула оголенными плечами.
– Какой ужас! – с дрожью в голосе проговорила она.
Николай Николаевич представил незнакомца:
– Сысоев Никита Дмитриевич – наш управляющий.
Через некоторое время в дверях снова появился красный лакей.
– Индийцы пожаловали, – поклонился он. – Карета у них где-то в дороге застряла, – добавил лакей. – Занесло ее, завьюжило… Так они пешком добирались!
– Ну вот и не сбылось предсказание, – облегченно вздохнул Титов, перекрестившись.
Мира пожала плечами.
– Слава Варуне! – прошептала она.
Насколько мне было известно, Варуна был воплощением безграничной силы богов. Бог – судья! Именно он карал и миловал…
