— Двадцать два миллиона при пяти процентах годового дохода? Уж этого наверняка хватает на оплату пребывания здесь Уффе Люнггора.
— Да, более или менее, если вычесть налог.
Карл искоса посмотрел на собеседника:
— И Уффе, если я правильно информирован, ни разу за все время пребывания здесь ничего не сказал по поводу исчезновения сестры?
— Нет. Насколько мне известно, с момента автокатастрофы он вообще ни разу не произнес ни слова.
— Делается ли что-нибудь, чтобы разговорить его?
Тут заведующий снял очки и посмотрел на собеседника из-под кустистых бровей, воздев сей символ серьезности ввысь:
— Люнггор был всесторонне обследован. У него остались рубцы от мозгового кровоизлияния в области речевого центра, что само по себе служит достаточным объяснением его немоты, но кроме того, пережитая авария нанесла ему глубокие психические травмы. Он тогда сильно пострадал. Вы об этом, наверное, знаете?
— Да, я читал отчет.
Конечно, это было не по правилам, но отчет прочитал Ассад и во время пути по ютландским дорогам успел весьма подробно изложить его содержание.
— Пять месяцев пострадавший пролежал в больнице, у него были тяжелые кровоизлияния в печени, селезенке и легочной ткани, а также нарушения зрения.
Заведующий слегка кивнул:
— Все верно. В медицинской карточке записано, что зрение вернулось к Уффе Люнггору только спустя несколько недель. У него были тяжелые кровоизлияния в сетчатке глаз.
— А как теперь? Все ли наладилось в физиологическом плане?
— Судя по всему, да. Он очень крепкий молодой человек.
— Сейчас ему тридцать четыре. Следовательно, в таком состоянии он пребывает уже двадцать один год.
Бледный доктор снова кивнул:
— Таким образом, вы же понимаете, что ничего от него не добьетесь.
— И вы не разрешаете мне с ним увидеться?
— В этом нет никакого смысла.
— Он последний, кто видел Мерету Люнггор живой. Я бы очень хотел с ним пообщаться.
Заведующий поднялся из-за стола и, как и предвидел Карл, повернулся лицом к фьорду:
— Я думаю, что вам это не следует делать.
Ну и субчик! Кажется, так бы взял и прихлопнул!
— Вы считаете, что можете не допустить меня к нему, но я должен сказать вам, что вы не правы.
— Это почему же?
— Вам известно, как устроены полицейские?
Заведующий обернулся к Карлу. Лицо у него было землисто-бледным, лоб нахмурен. Многолетнее сидение за письменным столом изнурило его силы, но голова осталась ясной. Он не понял, что посетитель хотел сказать, но сообразил, что молчание вряд ли пойдет на пользу.
— На что вы намекаете?
— Мы, полицейские, люди любознательные. Бывает, что какой-то вопрос, запавший в голову, внушает нам жгучее любопытство. Всего-то и надо, что получить на него ответ. В данном случае он лежит на поверхности.
— И что же это такое?
— Сколько денег идет на содержание ваших пациентов? Пять процентов от двадцати двух миллионов — разумеется, за вычетом налога, — это же, так сказать, пустячок. Получают ли пациенты за эти средства все, что следует, или цена оказывается завышенной, если учесть государственную дотацию? И для всех ли установлена одинаковая плата?
Карл покивал сам себе и продолжал, якобы упиваясь светом над фьордом:
— Если ты не получаешь ответа на вопросы, с которыми пришел, за одним вопросом возникают все новые. Таковы уж мы, полицейские. Как прицепимся, так уже не отстанем. Возможно, это такая болезнь, но к кому обратиться, чтобы вылечиться?
Кажется, на лице заведующего проступила тень румянца:
— По-моему, недоразумение между нами только усугубляется.
— Тогда дайте мне повидаться с Уффе Люнггором. Если уж на то пошло — что в этом такого ужасного? Вы же, черт возьми, не держите его в клетке. Или как?
Фотографии, хранившиеся в деле Мереты Люнггор, не давали полного представления о ее брате Уффе. По полицейским зарисовкам, сделанным во время предварительного допроса, и нескольким снимкам из прессы он производил впечатление очень подавленного юноши. Бледный молодой человек, именно такого вида, какого и следовало ожидать, зная его проблемы: задержка эмоционального развития, пассивность и умственная отсталость. Однако в действительности все оказалось иначе.
Он сидел в приветливой комнате с картинами на стенах, а вид за окном ничуть не уступал тому, которым можно было любоваться из кабинета заведующего. Аккуратно застланная кровать, начищенные ботинки, чистая одежда и никакого признака казенщины. Да и сам Уффе Люнггор вовсе не походил на убогого дурачка: мускулистые руки, длинные светлые волосы, широкие плечи и, по-видимому, довольно высокий рост. Многие даже назвали бы его красивым.
Заведующий и старшая сестра с порога наблюдали, как Карл ходит по комнате, но никто не смел останавливать его и делать замечания. В скором времени он еще вернется сюда, несмотря ни на что. Вернется более подготовленным и тогда уж поговорит с Уффе. Пока что с этим можно подождать. Сейчас стоило сосредоточиться на изучении некоторых предметов обстановки. Вот на стене улыбается с портрета сестра. Родители, обнявшись, глядят на фотографа. Рисунки на стенах, совершенно не похожие на ребяческие каракули, которые обычно можно встретить в таких помещениях. Радостные рисунки, без напоминаний о пережитом ужасе, лишившем его дара речи.
— Есть еще рисунки? В каком-нибудь ящике? — спросил Карл, указывая на шкаф и комод.
— Нет, — ответила сестра. — С тех пор как Уффе положили к нам, он ничего не рисовал. Эти он привез с собой из дома.
— Чем Уффе занимается в течение дня?
— У него много занятий. — Женщина улыбнулась. — Ходит на прогулки с персоналом, бегает в парке. Смотрит телевизор. Это он очень любит.
Старшая сестра производила впечатление благодушной женщины. Значит, через нее и надо действовать в следующий раз.
— И что же он смотрит?
— Что попадется.
— Он как-нибудь на это реагирует?
— Иногда. Бывает, смеется. — Она весело тряхнула головой и улыбнулась еще шире.
— Смеется?
— Да, как младенец. Непроизвольно.
Карл посмотрел на заведующего, застывшего с ледяным выражением на лице, а затем на Уффе. Взглядом тот следил за Карлом с момента его появления. Такое чувствуешь кожей. Казалось, он наблюдает за вошедшим, но если присмотреться внимательно, становилось понятно, что он делает это непроизвольно. Взгляд Уффе не был безжизненным, но увиденное не проникало в глубь его сознания. Карлу захотелось напугать его и посмотреть, как он тогда себя поведет, но с этим пока тоже можно подождать.
