— А та кассирша? Почему Надя решила, что она из Лиги?
— Потому что она снимает квартиру, принадлежащую Лиге. Но она не состоит в ней и ничего о ней не знает. Надя до сих пор пытается выйти на кого-либо из них. — Если Надя не оставит своих попыток, подумал Брунетти, то Вьянелло вскоре попросит освободить его от работы до конца месяца.
— А Сантомауро?
— Все говорят, что он там президент, но как ему удалось выбиться в начальство — загадка. И даже, представьте себе, никто понятия не имеет, чем занимается тамошний президент.
— А как проходят их собрания? И где?
— Говорят, что в приходских домах и на частных квартирах, хотя, опять же, Наде не удалось пока обнаружить ни свидетелей, ни участников таких собраний.
— А что сообщает отдел по финансовым правонарушениям?
— Я подумал, Элеттра этим займется. — Элеттра? Гм, это что-то новенькое. Раньше Вьянелло чурался развязного стиля.
— Я просил синьорину Элеттру поискать сведения о Сантомауро. Но сегодня я пока с ней не виделся.
— Она, наверное, в архиве сидит, — предположил Вьянелло.
— Как складывалась его карьера? — спросил Брунетти, возвращаясь к Сантомауро.
— На редкость успешно. Он ведет сейчас дела двух крупнейших строительных фирм, двоих отцов города из городского совета и по меньшей мере трех банков.
— И один из них — Банк Вероны.
Вьянелло глянул к себе в блокнот, перевернул страничку:
— Верно. Откуда вы знаете?
— Я не знал. Просто Маскари там работал.
— Ну да, все просто, как дважды два, — не очень уверенно согласился Вьянелло.
— Есть ли у него связи в верхах?
— Хм… ну… если двое из его клиентов заседают в городском совете…
— А что его жена?
— О ней известно немного, но все сходятся во мнении, что в семье у них главная она.
— И дети есть?
— Двое сыновей. Один архитектор, другой — врач.
— Образцовое итальянское семейство, — заметил Брунетти. — Как насчет Креспо? Вы что-нибудь разузнали?
— Вы читали досье на него в полиции Местре?
— Да. Обычная история-наркотики, обман клиентов, ничего серьезного или примечательного.
— Кроме того, его дважды сильно избивали. Оба раза он утверждал, что не знает нападавших. Хотя во второй раз… — Вьянелло перелистнул несколько страничек вперед. — Вот… Он сказал, что на него напали.
— Напали?
— Так написано в отчете. Я просто переписал.
— И это все? Чья подпись стоит на контракте на аренду квартиры, в которой он живет?
— Этого я не проверял, но проверю.
— И напомните синьорине Элеттре, чтобы она навела справки насчет доходов Лиги, а заодно Сантомауро, Креспо или Маскари. Налоговые декларации, банковские счета, займы. Все, что только возможно.
— Она разберется, — сказал Вьянелло, делая пометку в блокноте. — Еще что-нибудь?
— Нет. Дайте мне знать, если появится что-нибудь новенькое, если Надя найдет кого-нибудь из Лиги.
— Да, синьор. — Вьянелло поднялся. — Знаете, все вышло как нельзя лучше.
— То есть?
— Наде понравилось. Раньше она все время ворчала, когда я задерживался на работе или меня вызывали по выходным. Но сейчас она сама вошла во вкус, охотничий инстинкт взыграл. Слыхали бы вы, как она болтает по телефону. Она все, что хочешь, из человека выудит. Жаль, что мы не держим внештатных сотрудников.
Глава семнадцатая
Если поторопиться, то можно успеть в Банк Вероны до обеденного перерыва, при условии, что этот офис на втором этаже, явно не принимающий клиентов, работает по общепринятому расписанию. Брунетти прибыл на место в 12.20 и, обнаружив парадное запертым, нажал на звонок рядом со скромной медной табличкой, на которой можно было прочитать название банка. Дверь открылась, и он снова очутился в сумрачном подъезде, где впервые побывал в субботу, в компании старушки с верхнего этажа.
Когда он поднялся по лестнице, снова пришлось звонить, потому что дверь в контору тоже была на замке. Немного погодя изнутри послышались шаги, затем ему отворил высокий светловолосый человек — не тот, которого он видел в субботу.
Брунетти вытащил из кармана и протянул ему свое удостоверение.
— Buon giorno. Я комиссар Гвидо Брунетти из квестуры. Мне хотелось бы поговорить с синьором Раванелло.
— Секундочку.
Не успел Брунетти и глазом моргнуть, как дверь захлопнулась. Прошло не менее минуты, прежде чем ее снова открыли. Теперь явился другой клерк — не высокий и не блондин, но опять не тот, субботний незнакомец.
— Что вам угодно? — спросил он Брунетти, будто первый тому только померещился.
— Я хочу видеть синьора Раванелло.
— Как вас представить?
— Я только что объяснил вашему коллеге. Комиссар Гвидо Брунетти.
— Ах да! Секундочку.
На этот раз Брунетти напружинил мускулы и занес ногу, готовый ворваться в офис, едва клерк попытается захлопнуть дверь, — точно какой-нибудь героический янки в американском боевике. Он нередко видал этот трюк по телевизору, но сам никогда его не применял. Однако и сейчас шанса не представилось. Клерк распахнул дверь и произнес:
— Проходите, пожалуйста, синьор комиссар. Синьор Раванелло у себя в кабинете. Он будет рад видеть вас.
Похоже, что клерк и сам не верил в то, что говорил, но Брунетти позволил ему остаться при собственном мнении.
Офис находился прямо под квартирой старушки. В гостиной было четыре окна, с видом на площадь. Трое мужчин в темных костюмах сидели за компьютерами, и ни один из них не поднял головы, чтобы взглянуть на Брунетти, когда тот проходил мимо. Провожатый остановился перед дверью, за которой в верхней квартире была бы кухня. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Брунетти пошел следом.
Кабинет был размером со старушкину кухню, только вместо мойки стояли четыре картотечных шкафа. Посередине, вместо кухонного стола с мраморной столешницей, помещался массивный дубовый стол, за которым сидел брюнет, не худой и не толстый, в темном пиджаке и белой рубашке. Не надо было просить его повернуть голову и показать затылок, чтобы узнать в нем того человека, которого Брунетти видел в субботу на vaporetto.
Тогда он был далеко и в темных очках, но это был он. У него был маленький рот и удлиненный породистый нос. Это, в сочетании с узкими глазами и густыми черными бровями, притягивало к себе взгляд, и только потом смотрящий обращал внимание на его волосы — очень кудрявые, в мелкий завиток.
— Синьор Раванелло, — начал Брунетти, — я комиссар Гвидо Брунетти.
