Он собирался было перечислить возможные заголовки, но она перебила его: «Я знаю, знаю», — и он не стал.
— Однако есть также вероятность, что тебя превратят в истинную героиню, в Розу Люксембург секс-индустрии.
Они оба улыбнулись, хотя Брунетти говорил без тени сарказма.
— Я вовсе не к этому стремилась, Гвидо. И ты это знаешь. — И не успел он спросить, к чему же, собственно, она стремилась, как она сама пояснила: — Я хочу, чтоб им стало стыдно за свои поступки и они прикрыли свой бизнес.
— Кто, турагенты?
— Да! — ответила Паола и на некоторое время замолчала, отхлебывая кофе. Когда в чашке уже почти ничего не осталось, она отставила ее в сторону и произнесла: — Но не только. Я хочу, чтобы всем стало стыдно за свои поступки.
— Тем мужчинам, которые занимаются секс-туризмом?
— Да, им всем.
— Этого не будет, Паола, что бы ты там ни делала.
— Знаю. — Она допила кофе и встала, чтобы приготовить еще.
— Я больше не хочу, — сказал Брунетти. — Может, по дороге зайду в бар и выпью там.
— Еще слишком рано.
— Какой-нибудь бар уже открыт, — заметил он.
— Ну что ж…
Брунетти оказался прав. Он долго пил кофе в баре, оттягивая свой приход в квестуру. Он успел купить «Газеттино», хотя и знал, что там до завтрашнего дня интересующее его сообщение вряд ли появится. И все же изучил первую, потом вторую страницы раздела, посвященного местным новостям. Ничего.
У дверей квестуры стоял другой офицер. Восьми еще не было, и ему пришлось отпирать их для Брунетти, он отдал комиссару честь, пока тот проходил.
— Вьянелло уже пришел? — спросил Брунетти.
— Нет, комиссар. Я его не видел.
— Передайте ему, что я хотел бы видеть его, когда он появится, хорошо?
— Да, комиссар, — ответил офицер и снова отдал честь.
Брунетти стал подниматься по задней лестнице. Маринони, та женщина-комиссар, что недавно вышла из декрета, поздоровалась с ним, но сказала только, что слышала о свидетеле из Тревизо, и выразила свои сожаления.
Оказавшись в кабинете, он повесил пальто, сел за стол и развернул «Газеттино». Все было по-прежнему: одни чиновники вели расследование деятельности других чиновников, одни бывшие министры выдвигали обвинения против других, заговор в столице Албании, министр здравоохранения требовал возбудить уголовное дело против производителей поддельных медикаментов для стран третьего мира.
Он перешел ко второму разделу и на третьей странице нашел заметку, посвященную смерти синьоры Яковантуоно: «Casalinga muore cadendo per le scale» («Домохозяйка умерла, упав с лестницы»). Ну конечно!
Он все это слышал вчера: она упала, сосед нашел ее на нижней площадке лестницы, врачи констатировали смерть. Похороны состоятся завтра.
Едва он успел дочитать статью, как раздался стук в дверь и вошел Вьянелло. Брунетти достаточно было взглянуть на его лицо, однако он все же спросил:
— Ну, что говорят?
— Ланди начал обсуждать эту историю с самого утра, как только люди стали появляться в квестуре, но Руберти и Беллини ничего не сказали. Из газет пока никто не звонил.
— А Скарпа? — поинтересовался Брунетти.
— Он еще не пришел.
— Что говорит Ланди?
— Что доставил сюда вашу жену прошлой ночью, что она разбила витрину в туристическом агентстве на кампо Манин и что вы пришли и забрали ее отсюда, не заполнив бумаг. Он ведет себя, как судебный пристав, утверждает, будто формально она скрылась от правосудия.
Брунетти сложил лист бумаги пополам, потом еще раз. Он вспомнил свое обещание, данное Пучетти: наутро привести с собой жену, но вряд ли ее отсутствие — достаточное основание для заявления, что она скрывается от правосудия.
— Понятно, — сказал он. Надолго замолчал и наконец спросил: — Сколько человек знают о предыдущем случае?
Вьянелло некоторое время размышлял, после чего ответил:
— Официально — никто. Официально ничего не было.
— Я не об этом спрашиваю.
— Не думаю, что об этом знает кто-то, кому не следовало бы, — проговорил Вьянелло. Видно было, что он не горит желанием пускаться в дальнейшие объяснения.
Брунетти не знал, нужно ли ему благодарить сержанта или Руберти с Беллини. Он заставил себя проглотить выражения признательности и спросил:
— Есть новости от тревизской полиции?
— Яковантуоно появился и заявил, что не уверен в своих показаниях, сделанных на прошлой неделе. Ему кажется, он ошибся. Потому что был очень напуган. Он уже несколько дней назад точно вспомнил, что у грабителя были рыжие волосы, да все недосуг было обращаться в полицию.
— До тех пор, пока не умерла его жена? — поинтересовался Брунетти.
Вьянелло ответил не сразу. Через некоторое время он пробормотал:
— А как бы вы поступили, комиссар?
— То есть?
— Если б оказались на его месте.
— Я, вероятно, тоже вспомнил бы про рыжие волосы.
Вьянелло сунул руки в карманы форменной куртки и кивнул:
— Думаю, все бы так поступили, особенно те, у кого есть семья.
Зазвонил внутренний телефон Брунетти.
— Да, — поднял трубку комиссар, какое-то время слушал, потом разъединился и встал. — Это вице-квесторе. Хочет меня видеть.
Вьянелло приподнял рукав и посмотрел на часы:
— Четверть десятого. Полагаю, это и есть ответ на вопрос, чем занимался лейтенант Скарпа.
Брунетти аккуратно положил газету посреди стола и вышел. У двери кабинета Патты сидела за своим компьютером синьорина Элеттра, но экран не светился. Когда показался Брунетти, она подняла на него глаза, закусила нижнюю губу и подняла брови, не то выражая удивление, не то подбадривая комиссара, — как один школьник подбадривает другого, вызванного к директору.
Брунетти на мгновение закрыл глаза и плотно сжал губы. Он ничего не сказал секретарше, постучал в дверь и, услышав выкрик: «Avanti!», вошел.
Брунетти ожидал увидеть в кабинете одного вице-квесторе, потому не смог скрыть удивления, застав там четверых: вице-квесторе Патту, лейтенанта Скарпу, сидевшего слева от шефа — на картинах, изображающих Тайную вечерю, это место Иуды, — и еще двоих мужчин: одному под шестьдесят, другому — лет на десять меньше. Брунетти некогда было их рассматривать, однако у него сразу же возникло ощущение, что старший из гостей — главный.
Патта сразу же перешел к делу:
— Комиссар Брунетти, это Dottore
[12]
Паоло Митри. — Он изящно взмахнул рукой в сторону того, что постарше. — А это его адвокат, Джулиано Дзамбино. Мы позвали вас, чтобы обсудить события прошлой ночи.
