Полиция уже узнала имена людей, с которыми синьора Митри ужинала в вечер убийства мужа, так что обсуждать их сейчас не было смысла. Комиссар спросил о другом:
— Поведение вашего мужа как-нибудь изменилось в последние недели? Или в последние дни?
Она с силой покачала головой:
— Нет, он был такой же, как и всегда.
Брунетти, собственно, затем сюда и явился, чтобы выяснить, «какой он был всегда», однако пока не преуспел. Он с трудом поборол искушение задать подобный — слишком личный — вопрос и встал со словами:
— Благодарю за помощь и за то, что уделили нам время, синьора. Боюсь, нам придется еще раз с вами побеседовать, когда у нас появится больше информации.
Он понял, что эта перспектива не слишком ее радует, но она не откажется ответить на дальнейшие вопросы.
Напоследок Брунетти неожиданно произнес:
— Надеюсь, наш разговор оказался для вас не слишком болезненным, синьора.
Почувствовав в его словах искренность, она улыбнулась — на этот раз от души.
Вьянелло встал и взял пальто, свое и Брунетти. Они оделись и направились к выходу. Синьора Митри поднялась и проводила их до порога квартиры.
Там Брунетти и Вьянелло попрощались с ней и стали спускаться по лестнице во внутренний дворик, где цвели пальмы.
15
Обратно к пристани оба шагали в молчании. Как раз когда они подошли, причаливал вапоретто восемьдесят второго маршрута, который, делая широкую петлю по Большому каналу, останавливается затем на пристани «Сан-Заккариа», расположенной недалеко от квестуры.
Стало прохладнее, и они спрятались в каюте, заняв места в ее передней полупустой части. Перед ними голова к голове сидели две женщины и громко разговаривали на венецианском диалекте о внезапной перемене погоды.
— Вас беспокоит Дзамбино? — спросил Вьянелло.
Брунетти кивнул:
— Мне бы хотелось знать, почему, когда Митри явился к Патте, с ним был адвокат.
— Который иногда ведет уголовные дела, — уточнил на всякий случай Вьянелло. — Как будто Митри что-то натворил, да?
— Может, он хотел совета по поводу того, какой гражданский иск вчинить моей жене, если бы мне вдруг удалось уговорить полицию прекратить уголовное преследование.
— Вам ведь это не удалось бы ни при каких обстоятельствах, верно? — спросил Вьянелло, и по тону его было ясно, что он сожалеет.
— Нет, коль скоро Ланди и Скарпа обо всем узнали.
Вьянелло пробормотал что-то, Брунетти не расслышал, но не стал переспрашивать сержанта. Задумавшись, комиссар произнес:
— Не знаю, что теперь будет…
— Вы о чем?
— Об этом деле. Раз Митри мертв, его наследники вряд ли станут выдвигать гражданский иск против Паолы. Хотя, впрочем, менеджер может.
— А как насчет… — Вьянелло помялся, не зная, как обозначить полицию, потом решился: — наших коллег? Захотят ли они прекратить расследование?
— Это зависит от судьи, которому поручат дело.
— А кому могут его поручить? Вы знаете?
— Думаю, Падано.
Вьянелло задумался, вспоминая этого пожилого человека и долгие годы совместной работы с ним, и сказал, скорее утверждая, чем спрашивая:
— Он вряд ли станет требовать судебного преследования?
— Надеюсь. Он никогда не ладил с вице-квесторе, так что ему незачем проявлять особое рвение, но и умаслить его тоже не удастся.
— Так что же будет? Штраф?
Брунетти пожал плечами, и Вьянелло, решив не продолжать тему, поинтересовался:
— Что станем делать теперь?
— Мне бы хотелось узнать, не слышно ли чего новенького в квестуре, а потом пойти поболтать с Дзамбино.
Вьянелло взглянул на часы:
— А успеем?
Брунетти, как это часто с ним случалось, потерял счет времени и с удивлением обнаружил, что уже седьмой час.
— Можем и не успеть. Да и особого смысла возвращаться в квестуру нет, верно?
Вьянелло улыбнулся и направился к трапу. Трамвайчик еще стоял на причале у моста Риальто, однако в этот момент заработали моторы, матрос отвязал швартов и стал закреплять его на палубе.
— Подождите! — крикнул Вьянелло.
Матрос не ответил, даже не оглянулся, а мотор заревел еще громче.
— Подождите! — Вьянелло постарался перекрыть шум мотора, но безрезультатно.
Тогда он, проталкиваясь между людьми, собравшимися на палубе, подошел к матросу и опустил ему руку на плечо.
— Марко, ты меня не узнаешь, что ли? — спросил он спокойно.
Тот взглянул на сержанта, увидел форму, узнал лицо и махнул рукой капитану, глядевшему на оживленную толпу через стекло рубки.
Матрос еще раз взмахнул рукой, и капитан резко дал задний ход. Стоявшие на палубе люди покачнулись и замахали руками, пытаясь сохранить равновесие. Какая-то женщина повалилась прямо на Брунетти, тот протянул руку и удержал ее. Ему нисколько не хотелось выслушивать обвинения в том, что полицейские жестоко обращаются с людьми, которые непременно последовали бы, если б она упала, но он поддержал ее еще до того, как успел подумать обо всем этом, а когда отпустил, с радостью заметил на ее лице благодарную улыбку.
Вапоретто сдал назад, матрос помог им, и Вьянелло с Брунетти шагнули на деревянную платформу причала. Сержант поблагодарил, взмахнув рукой, двигатели взвыли, и судно двинулось вперед.
— А вы-то зачем вышли? — спросил Брунетти. Это была его остановка, а Вьянелло надо было ехать аж до самого Кастелло.
— Ничего, поеду на следующем. Так когда к Дзамбино?
— Завтра утром, — ответил Брунетти. — Но не слишком рано. Хочу попросить синьорину Элеттру поискать дополнительную информацию. Быть может, она что-нибудь упустила.
Вьянелло кивнул.
— Она просто чудо! — сказал он с восхищением. — Не знай я так хорошо лейтенанта Скарпу, я бы сказал, что он перед ней робеет.
— Я тоже его отлично изучил, — заметил Брунетти, — и он ее действительно опасается, потому что сама она нисколько его не боится. А таких людей в квестуре немного. — Они с Вьянелло принадлежали к числу этих немногих, потому можно было говорить открыто. — Но он очень опасен. Я пытался объяснить ей, но она его недооценивает.
— Это она зря, — согласился Вьянелло.
Под мостом показался еще один трамвайчик и направился к причалу. Когда все пассажиры сошли на берег и пристань опустела, Вьянелло шагнул на палубу.
— A domani, capo,
[18]
— попрощался он.
