— В состоянии аффекта? Возможно. Удар был очень сильный, — сказала она. — Но торопился он вряд ли. У него хватило времени притащить труп сюда и затолкать его в эту каморку под лестницей. А вытащить бумажник можно было бы за несколько секунд.
— Итак, каков вывод, Шерлок? — Ироничная нотка в его голосе была своего рода попыткой обрести почву под ногами.
— Мне представляется, что это сигнал, — ответила Анита. — Для окружавшей его среды, товарищей, соучастников. Убийца хочет дать этим понять, что он прикончил Замира. И то же самое ждет всякого, кто…
— Кто что?
— Кто попробует сделать то же самое, что Замир.
— Ты что, думаешь, это мафия? Здесь, в шведской лесной глуши?
— Что-то в этом духе. Война между бандитскими группировками. Соперничество. Борьба за территорию.
— И трафик?
— Очень даже вероятно. Но может быть, еще и наркотики.
— Итак, Вэрмланд далеко не так «прекрасен», как поется в песне?
— Вэрмланд прекрасен, но мерзавцы есть повсюду.
Он отметил, что она стала выражаться очень грубо, и был вовсе не уверен, что станет мириться с этим.
Валманну захотелось сказать, что у них в Хедмарке гораздо спокойнее, но он вдруг вспомнил девушку, задержанную недавно за кражу в магазине, которую потом упустили. Молодая, тоже иностранка и без документов. Выглядела совсем отчаявшейся. Неужели эта злосчастная сеть простирается так далеко в глубь страны?
Когда Аниту попросили присоединиться к группе Томаса Кумлы, Валманн вышел. Было приятно вдохнуть прохладный вечерний воздух. Он заметил Тимонена и еще одного полицейского около длинного обветшалого сарая в противоположной стороне двора и подошел к ним. Подойдя ближе, он разглядел, что сарай состоит из целого ряда складов или гаражей, почти развалившихся, но двери всех, кроме одного, были закрыты. Тимонен и его сотрудник только что распахнули дверь одного гаража. В полутьме Валманн разглядел автомобиль.
— И что мы здесь видим? — Тимонен взял у своего напарника фонарь. Луч осветил задние двери автофургона. «Фольксваген». Синего цвета, лакированный. С норвежскими номерами. — Итак, что мы имеем? — повторил Тимонен, на этот раз почти шепотом. Он натянул белые латексные перчатки и попробовал открыть дверцу. Она оказалась запертой.
— Ты не видел, были ли у убитого ключи от машины? — обратился он к Валманну.
— Какие-то ключи у него были. Осмотром трупа занимался Кумла.
— А ты не мог бы сходить туда и проверить?
Валманн пошел обратно, выудил из цепких лап Кумлы связку ключей и поспешил к гаражу в сопровождении еще одного полицейского. На связке было два ключа от «фольксвагена».
Тимонен открыл заднюю дверцу и посветил карманным фонарем. Багажник походил на оранжерею, но запах стоял как в конюшне. Он был заставлен картонными коробками со срезанными цветами в пластмассовых контейнерах. Здесь были гвоздики — темно-красные, розовые, белые, а также и другие цветы. Валманн плохо разбирался в ботанике, а тот факт, что все это цветочное великолепие благоухало загниванием, мало способствовал желанию разбираться дальше. В глубине, у кабины водителя были сложены упаковки каких-то веток с листьями, нечто вроде того, что в цветочных магазинах используется для оформления букетов.
— Ага! — воскликнул Тимонен. — Вот оно что!
— Что ты имеешь в виду? — Валманну еще раз пришлось признать свою неосведомленность.
— Кат, — ответил Тимонен.
— Кат. Это кат? Все эти ветки?
Валманн был наслышан про кат. Самый распространенный наркотик среди сомалийцев. Растение, которое растет только в Западной Африке и имеет слабый наркотический эффект. Сомалийские мужчины могут часами сидеть и жевать листья ката. Среди других народов кат не получил распространения. Валманн как-то участвовал в обыске квартир, где был обнаружен этот наркотик. Но никогда не видел его в такой упаковке и в таких количествах.
— Должно быть, импортер-оптовик, — отметил он.
— Этот наркотик разрешен в Швеции, но запрещен в Норвегии. — Тимонен выглядел довольным. — Пожалуйста, Валманн, угощайся! Взгляни… — Он посветил фонарем на кузов автомобиля и прочитал фирменный знак: — «Джунгли». Цветочный центр. Конгсвингер. Ты знаешь такой, Валманн?
Валманн покачал головой.
— Но это можно исправить.
— Будь осторожен.
— Естественно.
— Югославы, — пробормотал Тимонен, продолжая осматривать фургон. Он обращался не к кому-то определенному, а просто в пространство. — Крутые ребята. Либо ты их, либо они тебя.
37
Час спустя, по дороге назад, Валманн заметил на дороге человека, неподвижно стоящего у обочины. Фигура была еще далеко и едва виднелась в свете фар. Приближаясь, Валманн убавил скорость, но никак не мог разглядеть, мужчина это или женщина. Фигура стояла неподвижно как часовой на посту, но, когда он выруливал свой «форд мондео» к середине шоссе, чтобы не задеть ее, она вдруг подняла руку и замахала. Был ли это сигнал о помощи или неуклюжая попытка автостопа? Валманн затормозил и остановился, открыл окно с противоположной стороны. Человек вышел из кювета и хромающей походкой поспешил к машине. Вблизи Валманн разглядел, что это женщина.
— Вам что-нибудь нужно? — спросил он.
— Подвезите меня к границе, — ответила она, положив руку на открытое окно машины и облокотив на нее подбородок. Она говорила по-норвежски, и довольно отчетливо, однако выглядела чудно в этой толстой вязаной кофте, старомодной красной куртке и выцветшей панамке, из-под которой торчали длинные растрепанные пряди волос. За плечом болтался целлофановый пакет с логотипом «Адидас».
Валманн наклонился и открыл дверцу. Она села в машину. На тонких ногах болтались застиранные джинсы. Толстые носки из грубой шерсти и бесформенные кроссовки без шнурков. Пакет она бросила на заднее сиденье.
— Как здесь тепло и уютно, — произнесла она, как будто вошла в гостиную к знакомым людям.
— Я могу чуть убавить отопление, — ответил Валманн.
— Нет, не надо! — сказала она, подтвердив это отрицательным жестом. — Хорошо, что тепло. На дороге так сыро и холодно. — Она сидела и растирала руками ляжки, чтобы разогреть застывшие конечности.
— А ты что, много времени проводишь на дороге? — спросил Валманн и задумался, что бы это значило. У этой женщины явно не все дома, однако же она говорила ясно и решительно, без гримас и ужимок, характерных для слегка помешанных людей. Если не считать ритмичных движений, которыми она растирала ноги.
— Все время, — ответила она и откинулась на спинку сиденья. — Я все время в пути…
— Но какого?.. — Как бы это повежливее сформулировать: что могла делать пожилая женщина одна на шоссе в нескольких километрах от Эды ненастным октябрьским вечером.
