Ну-ну, подумал Валманн, решив оставить это без внимания. В озабоченных добропорядочных гражданах, считавших своим долгом анонимно доложить о беспорядках, недостатка не было. Обычно он не обращал внимания на такие звонки. Однако на этот раз он обратил внимание на некоторые формулировки: «Видел, как они приходили и уходили…» Может, это недовольный клиент, который счел, что не получил чего надо за свои деньги.
А еще «иностранец в шикарном автомобиле…».
Здесь что-то было не так. Он вспомнил свой разговор с Арне Ватне. Ведь он сказал то же самое, когда описывал нового дружка своей дочери, с которым она, очевидно, исчезла. Было что-то одинаково фальшивое в этих двух сообщениях — беспокойстве по поводу пропавшей дочери и озабоченности проституцией в кемпинге у границы.
Валманн набрал номер коммутатора.
— Вот это сообщение, которое я получил только что…
— Да?
— Тот, кто звонил, он не сказал, почему это сообщение надо было передать именно мне?
— Нет. Он сказал только, что уже раньше с тобой разговаривал и что тебя это должно заинтересовать.
— Он назвал мое имя?
— Не помню… Он помнил, что ты старший инспектор. И он так точно тебя описал, что у меня не возникло никаких сомнений, — ответила Сольвейг, слегка усмехнувшись.
— Спасибо.
Ложный путь. Видимо, это «сталкер», человек, зациклившийся на государственных служащих, ищущий предлога попасть в сферу их внимания, чтобы сыграть какую-то воображаемую значительную роль. Так бывает с кинозвездами и рок-музыкантами. Но с полицейскими? Юнфинн дважды в жизни попал на экран телевизора, и оба раза как реквизит в униформе на заднем плане, пока начальник полиции рассказывал о каком-то деле. Дела полиции Хамара не очень-то интересовали телевидение, во всяком случае, не до такой степени, чтобы создавать клуб фанатов среди потребителей детективов.
И вдруг его осенило, что все совсем не так. Все очень ясно и банально для любого человека, который хоть немного шевелит мозгами. Ведь преступник всегда возвращается на место преступления. Хотя обдать грязью человека на обочине дороги около «Малунгена» — это довольно странный способ «вернуться на место преступления». Однако… подумал Валманн и ощутил, как идеи мелькают в его голове быстрее, чем их контролирует разум. С чего бы ему надо было обдавать грязью человека в штатском на обочине, человека, ничем не выдававшего, что принадлежит к «органам власти», или он действительно был замешан в наезде и прямо-таки ожидал, что полиция приедет туда и займется расследованием?
И вдруг ему все стало ясно. Все это было совершенно недоказуемо и не выдержало бы скептического подхода Моене. На самом деле совсем неубедительно, но в данный момент он чувствовал какую-то уверенность. Валманн привык полагаться на свою интуицию и спонтанные ассоциации. Мозг работал лучше всего, когда его оставляли в покое. Перед ним была совершенно ясная картина: все дело было в машине! Старая, белая развалюха, в которую сел Ватне, выйдя из здания полиции. Ведь он видел ту самую машину, когда стоял на обочине и вытирал грязь с пальто около «Малунгена». И ту же самую машину он видел на парковке в кемпинге «Фагерфьелль» накануне вечером, когда сидел в кафе с Кайсой Ярлсби и слушал ее историю. На парковке стояла машина — большая белая развалюха, «тойота хиас». Точно такая же, какая проехала мимо него на шоссе 24. Того же цвета. Такая же неухоженная. И на той же машине Ватне уехал из полицейского участка. Он был совершенно в этом уверен. Насколько можно быть уверенным, наблюдая в трех случаях три автомобиля и ни разу не обратив внимания на номера. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы возник повод еще раз побеседовать с господином Арне Ватне, как только представится возможность. Он наверняка знает гораздо больше о том, что произошло в кемпинге «Фагерфьелль», чем он рассказал в своем коротком сообщении.
44
«Привет, мама. Пишу тебе, чтобы поздравить с днем рождения и сообщить, что со мной все в порядке. Постараюсь звонить или писать чаще, но у меня много дел на работе, там, где я сейчас. Если хочешь поговорить со мной, позвони по этому номеру…»
Валманн уже в десятый раз перечитывал эту короткую записку, написанную неровным, почти детским почерком, с завитушками, наклоненными в левую сторону. Замкнутая, мечтательная девушка, подумал он. Как-то раз во время расследования дела он пригласил графолога, что вызвало всеобщее оживление в полицейском отделении. Сам же Валманн был просто сражен необычайной наблюдательностью дамы и богатой фантазией при истолковании написанного. В тот раз задача не состояла в том, чтобы составить характеристику человека, надо было просто сравнить почерк. Неплохо было бы воспользоваться услугами этой дамы и на этот раз, чтобы получить лучшее представление о пропавшей Эви.
«…много дел на работе, там, где я сейчас». Это может быть какая угодно работа. Однако молодая девушка, которая пишет письмо матери, чтобы та не волновалась за нее, могла бы написать более конкретно, о какой работе идет речь.
«…там, где я сейчас…» Как будто она раньше работала в других местах — в той же отрасли? — и была переведена. Это говорит о том, что у нее такая работа, что она сама не решает, где и когда потребуются ее услуги. Может быть, это вполне обычная работа — в торговле, ресторане, рекламном бизнесе, организации вечеринок; молодым людям нередко приходится приспосабливаться на рынке труда. Но Валманна мучили сомнения. То есть он не сомневался, он был уверен в том, что девушка оказалась замешана во что-то такое, о чем она не хотела рассказывать матери. Нетрудно догадаться. С Эви что-то не так. С ней давно все было неладно, да и немудрено, если подумать о том, в каких условиях она выросла. Однако ее почерк с большими красивыми завитушками и робкая улыбка, которую было видно на маленькой фотографии, выдавали романтическую натуру. Валманн еще раз изучил правильные черты лица, чтобы вспомнить, не встречал ли он где-нибудь эту девушку. Он попытался напрячь свою профессиональную память, прибавил девушке на фото шесть — восемь лет, но ничего не получилось. Он действовал почти что вслепую. Ведь он давно уже утратил способность определять возраст подростков. Сейчас даже мальчишек от девчонок непросто отличить — когда у каждого второго мальчишки волосы до плеч, а девчонки стригутся наголо.
Он еще раз набрал номер телефона, указанный в записке, и услышал в ответ знакомую мелодию из трех сигналов — вне зоны действия сети, без какого-либо сообщения о том, что абонент сменил номер. Но Валманн так просто не сдается. Он набрал номер Вильяма Кронберга, который слыл в полиции «ассом» по различным базам данных. Вильям разработал целую информационную систему, его интересовали каталоги, статистические данные, реестры, списки и обзоры. Он знал всех, кто этим занимается. Валманн попросил его проверить, кто имел номер телефона, указанный Эви, примерно год тому назад. Он и сам мог бы до этого докопаться, но знал, что Кронберг сделает это в два раза быстрее. А кроме того, такая работа была ему не по душе.
В данный момент у него были другие планы. Он позвал к себе Рюстена и спросил, не хочет ли тот проехаться с ним недалеко, хотя, конечно, день не для прогулок. Дул такой сильный ветер, что на обычно тихом и спокойном озере Мьёса разыгрались сильные волны; они разбивались о каменный причал, так что куски пены долетали до парковки около здания полиции.
