Коэн со своего третьего этажа поднялся на четвертый, в кабинет Нико Сирски. У этого невысокого, худощавого мужчины с черными вьющимися волосами, крупным носом и выдающимися густыми бровями были живые глаза. В пальцах он мял одну из своих толстых сигар, которые прилежно потреблял. Нико чуть не задохнулся от терпкого дыма, но Мишель Коэн не обратил на это внимания.
— Ну, мальчик мой, — с обычным напором начал Коэн, — как всегда, на амбразуре?
Разница в возрасте у них была тринадцать лет, и Коэн всегда относился к Нико с этакой отеческой привязанностью. Нико был его протеже, иначе говоря, духовным сыном. Знали об этом все и иногда подсмеивались. Однако репутацию Нико создавала его работоспособность, суровость, он блестяще вел расследования и прекрасно руководил людьми. Конечно, завидовали ему чрезвычайно. Возглавить криминальную бригаду в тридцать восемь лет — рекорд, есть о чем поговорить.
— Я говорил с нашим психологом, юной Крейс, — не удержался Коэн. — Есть две возможности. Либо вся эта мизансцена — уловка, оркестрованная кем-то из близких для того, чтобы предложить нам в качестве подозреваемого убийцу-психопата, либо это действительно больной, который не имеет ничего общего с жертвой и для которого это только начало. Как бы там ни было, это никакой не бродяга: преступление тщательно продумано.
Нико кивнул. Коэн любил сопоставлять доходившую до него информацию, а главное, ему нравилось демонстрировать, что он преуспел там, где остальные еще только начинали делать выводы. Начальником-то все-таки был он, и тут не возразишь.
— Судя по всему, зрелище было не из приятных, — заключил Коэн, как будто обращаясь к собеседнику за подтверждением.
— Жертве пришлось туго, — ответил Нико. — Можно только надеяться, что умерла она быстро.
— На это дело необходимо бросить все силы. Профессор Вилар уже работает, ночью у нас будет ее доклад.
Профессор Армель Вилар руководила Патологоанатомическим институтом. Профессионалом она была прекрасным и ничего не оставляла на волю случая. Нико обрадовался, что за экспертизу взялась она сама, и можно было не сомневаться, что Коэн разделял с ним это чувство.
Нико прервал молчание:
— Привезли Поля Террада. Я его сейчас допрошу. Группа Кривена работает на месте, стараются выяснить, чем жертва занималась в этот день. Что она делала, после того как встала с постели, куда ходила?.. Кого она могла встретить? На все эти вопросы мы должны ответить.
— Отлично. — Мишель Коэн удовлетворенно кивнул. — Продолжайте в том же духе. Подобное убийство — редкость, так что сообщай сразу, если что-то будет. Кстати, прокурор просил позвонить ему вечером.
— Конечно, обязательно, — ответил Нико самым спокойным тоном, на который только был способен.
Патрон проверял его, Нико это чувствовал. Сможет ли он вести дело и добиться результатов в столь необычной обстановке? Самый настоящий вызов тому, кого Коэн видел своим преемником. Тем более что если политические интриги его не очень-то касались, то вот с Министерством юстиции отношения складывались непросто. Они ждали от него установления строгой дисциплины в отношении офицеров Уголовной полиции. Разве не благодарили уже однажды одного директора парижской Уголовной полиции за то, что он запретил своим людям участвовать в операции, начатой судебным ведомством, под предлогом того, что ему неизвестны ее цели? От борьбы властей не спрячешься, к тому же она порой вредит работе.
Мишель Коэн направился к своему кабинету, не отказав себе в удовольствии привычно похлопать комиссара Сирски по плечу. Нико сообщит по телефону прокурору Республики мрачные детали с места преступления. Может быть, это убедит прокурора открыть судебную информацию. Через несколько дней Министерство по общественным связям должно было назначить специального судью для ведения дела. А пока что прокурор хотел, чтобы его постоянно держали в курсе дела. Это были непростые процедуры, имевшие целью гарантировать регулярность проведения операций и охрану прав защиты.
Закончив говорить по телефону, Нико попросил, чтобы к нему в кабинет привели Поля Террада. Это был тот редкий случай, когда он брал на себя ответственность за ведение допроса, что обычно входило в обязанности соответствующего подразделения. Но дело выглядело необычным, и он должен был погрузиться в него глубже, впрочем, его подчиненные ничего другого и не ждали.
Терраду было под сорок. Рост — около метра восьмидесяти, лицо бледное, глаза красные. Он сел напротив комиссара Сирски, и Нико тут же заметил, как у него трясутся руки. Хотя по телевизору и показывают, что допросы ведут несколько человек, на самом деле этим занимается один, и дознаватели сменяют друг друга, если не могут заставить говорить своего собеседника. Иногда они брались за дело вдвоем, но и только, и без всякого насилия, даже если речь шла о закоренелом преступнике. Нико было известно только одно отступление от этого правила: когда в начале 1998-го арестовали наконец Ги Жоржа, убийцу восточных кварталов, который изнасиловал и убил по крайней мере семь молодых женщин, морду ему все-таки набили. Но никогда никаких наручников, в чем обвиняли бригаду после самоубийства Ричарда Дурна, устроившего бойню в Нантере в марте 2002-го. Методы ведения допросов с тех пор не изменились, разве что из предосторожности на окна поставили решетки.
— Что происходит? — всхлипнул Поль Террад. — Почему ее убили? Почему с ней сделали это?
Вопросы звучали простодушно, но, подумал Нико, подобное простодушие не гарантирует невиновности того, кто их задает.
— Именно это я и хочу выяснить, — ответил полицейский. — Вам предстоит нелегкое испытание, я советую обратиться к врачу. Если хотите, мы тут сами можем вам что-нибудь дать. Может быть, предупредить кого-то из близких?
— Да, у Мари-Элен в Париже живут родители и два брата в провинции. И бабушка тоже. И потом, есть и мои родственники тоже.
— Мы поможем вам поговорить с ними после нашего разговора, хорошо?
С явной неохотой Поль Террад согласился.
— Вам есть где спать? Я хочу сказать, что вы не сможете в ближайшее время вернуться к себе. Ваша квартира опечатана до нового приказа, вы это понимаете?
— У меня сестра недалеко живет. Я побуду у нее.
— Договорились. Вам нельзя быть одному, — участливо произнес Нико. — Как вы думаете, что могло произойти?
Поль Террад всхлипнул, и слезы покатились по его впалым щекам. Его «не знаю» прозвучало еле слышно.
— Кто-нибудь мог желать зла вашей подруге или вам?
— Никто.
— Никаких связей на стороне?
— Да что вы! — Поль Террад был явно возмущен.
— А у мадемуазель Жори?
— Да что вы, нет! Мы живем вместе уже четыре года, и все было прекрасно. Мы хотели создать семью… Она очень хороший преподаватель, очень ответственная. Она никогда не пропускала лекции, поэтому на факультете и заволновались.
Поль Террад выглядел потерянным. Он не мог понять, надо ли говорить о Мари-Элен в прошедшем времени или в настоящем. Так почти всегда случается с близкими погибших — им необходимо время, чтобы осознать случившееся.
