– А почему ты спрашиваешь?
– А чтобы знать, куда направлять группу захвата, чтобы бензин зря не жечь, – съерничал школьный приятель. – Я должен повторить первоначальный вопрос?
– Дома, – признался Смолин. – На работу не пошел, подхватил неизлечимую боле…
– Через минуту я у тебя, – отрезал Генка.
Он пришел не то чтобы быстро, а очень быстро. Словно из подъезда звонил. На цыпочках вошел в квартиру, поводил носом, оттопыренными ушами, осторожно заглянул в кухню.
– Дражайшей нет?
– Отсутствует, – ухмыльнулся Павел. – Боишься?
– Боюсь, – признался Генка, расправляя плечи. – Не люблю покойников, извини.
– Она живая.
– Зато общается каждый день… с ними.
– Ты тоже общаешься.
– У меня другое, – возразил Генка, одобрительно посматривая, как Смолин делит по-братски содержимое кофейника. – Я с ними не общаюсь. Боюсь в покойницкую заходить. Практикантов туда отправляю. Говорить будем?
– Говори, – пожал плечами Смолин.
– Странно, ты не задаешь вопросов, – резюмировал опер, – очень странно. А ведь сам принес мне нож и попросил проверить наличие отпечатков пальцев.
– Неужели сделал? – ахнул Смолин. – Вот не ожидал. Да еще и результаты с доставкой на дом.
– Неожиданные, надо признаться. – Генка поморщился. – Эксперты посмотрели твою штуковину. На лезвии ничего интересного – в последнее время людей им не резали, а если резали, то кровь смывали. На рукоятке зафиксированы четкие отпечатки рецидивиста с интересной фамилией Садюк. На вид заморыш, хотя и жилистый, но имеет богатую биографию. Ряд грабежей, парочка недоказанных убийств, в последний раз отбывал срок в одной из Соликамских колоний, освободился четыре года назад, был арестован в Кемерово по обвинению в ограблении и убийстве владельца местного автосалона. Вину доказали, дали срок, но кто-то добренький за сутки до этапа устроил парню побег. Как в воду канул. Два года во всероссийском розыске. Сыщики с ног сбились – злодей жестокий и опасный. Разрешено стрелять во время задержания. И вдруг ты приносишь нам нож со свежими отпечатками его пальцев. Это нормально?
– А мне никто не докладывал, – пожал плечами Смолин. – Что нашел, то и принес.
– Где нашел? – Генка сделался ласковым и очень внимательным. – Не томи душу, светик, выкладывай.
– Не подфартило, – досадливо поморщился Смолин. – Не хотелось бы рассказывать эту глупую историю.
– Она связана с этим призраком? – Генка стащил с холодильника овальное зеркало и сунул Смолину под нос. – Ты выглядишь ужасно. Боюсь представить, чем это закончится, если будешь держать свою беду в себе. Замешана баба, так? Колись, не клещами же из тебя тянуть.
Павел неуверенно покачал головой.
– Говорить тебе придется, – настаивал Генка. – Но есть существенная разница – говорить со следователем, которому ты на хрен не нужен, или говорить со мной. Решайся, Пашка, время бежит…
Он вывел товарища на балкон, где легче дышалось и можно было смолить сигарету за сигаретой. Чудовищная штука – кто-то отправил к Кире рецидивиста с ножом. Выходит, она действительно выбросила злодея из окна, дотащила до реки и отправила кормить рыб. Убийца с ножом… он явно пришел не похитить ее. Что случилось потом? Заказчик передумал убивать? Живую погрузили в фургон… явно не затем, чтобы убить в укромном месте. Убить могли и в доме. А вдруг она уже… не живая?
Он боялся об этом думать. Жадно курил, облокотившись на перила, выдавливал из себя слова. Генка недоверчиво помалкивал. Смолин прервал повествование на полуслове.
– Забыл, что было дальше? – встрепенулся Генка. – Не буду над тобой смеяться, не бойся. Хотя дурак ты, конечно, знатный.
– Кто бы сомневался, – проворчал Смолин, перевешиваясь через перила. – Странное чувство, Генка, что в меня целятся. Не чувствуешь?
– Не-а. – Генка покрутил носом, тоже перегнулся через перила, – паранойя обыкновенная. Скажи мне, кто твоя подруга…
Во дворе он не заметил ничего необычного. Мамы выгуливали чад в колясках. Малышня постарше ковырялась в песочнице, а те, что еще старше, попивали за бойлерной пивко, уверенные, что их никто не видит. Несколько машин были припаркованы у края тротуара – но никто из них на первый взгляд не целился.
– Ладно, чем рисковать, пойдем в квартиру. – Генка выбросил окурок на голову пенсионерке с мусорным ведром, повлек его в дом. Сработал телефон в кармане. Он встал за штору, выхватил трубку. Генка посмотрел на него со скепсисом, вернулся на балкон, начал заново озирать окрестности.
– Представляем клиническую картину, – без преамбул заявил Вадик Кондратьев, специалист по теории и практике душевных заболеваний. – Во-первых, что ты скажешь о докторе Разумовском?
– Помог, спасибо, – скупо отозвался Павел. – Он уже в командировке?
– Отбыл в Бельгию, я вчера ему звонил. Сидит во Фландрии в гостинице, уверяет, что тоскует по родине. Сегодня у него симпозиум и прочие официальные мероприятия… Вещество, которое ты мне подсунул – медицинский препарат, но довольно редкий. Название пока говорить не буду – все равно не запомнишь. Надо кое-что по нему уточнить… Клинические испытания с веществом в нашей стране не проводились, запатентован, как ни удивительно, специалистами из Северной Кореи, поэтому о действии его, а особенно в сочетании с другими препаратами и внешним воздействием на мозг, вроде гипноза, ничего определенного сказать не могу. По сути, наркотик. Обладает сильным психофармакологическим эффектом, при поступлении в организм оказывает влияние на нервную деятельность, отсюда возможны стойкие галлюцинации, способные длиться сутками, помутнения сознания, уверенность в том, что ты – именно тот, кого тебе навязывают, и окружает тебя совсем не то, что есть на самом деле, диалоги с несуществующими людьми и тому подобное. А если сочетать применение препарата с регулярными «направляющими» беседами – тогда совсем хорошо. Человек похож на сомнамбулу, хотя себе он таким не видится. По мере ослабления действия препарата возможны осложнения – неприятности с двойственностью сознания, выпадения из второй реальности, способные довести до кондрашки, повышенно угнетенное состояние – в общем, крыша может хорошенько тронуться… Это я к тому, что изначально твоя… м-м, поднадзорная скорее всего сумасшедшей не была, просто у кого-то возникли причины довести ее до такого состояния.
– Это хорошая новость, – пробормотал Смолин. – Ты говоришь, препарат редкий. Нельзя проследить его путь до нашего города? Кто им обзавелся?
– Ну, знаешь, – протянул Вадик, – я не борец с экономическими преступлениями, незаконным оборотом наркотиков и тайными поставками нелицензионных депрессантов. Обратись к тому, у кого профессия соответствует. Впрочем, ладно, – смягчился приятель, – есть один канал. Постараюсь выяснить, кому продали эту штуку. Самому интересно. Но никакой гарантии, сразу предупреждаю. Вечером позвоню.
