– Ты мне сразу его паспортные скинь, чтобы мне купчую сделать...
– Не беспокойся, арест имущества будет сразу, со дня вынесения.
– Добро. Имение-то купил?
– Виноградники уже разбил, угощу тебя, через годик осенью...
Многие ходы были хрестоматийными, давно известными и простыми, как удавка. Например, этот диалог, в переводе с телеграфного криминального, означал следующее. Местному бомжу или душевнобольному со справкой о болезни оформляют одну-две акции, чтобы он стал законным акционером завода. И сразу от его имени подают в далекий районный суд жалобу – об ущемлении руководством завода законных прав этого новоиспеченного акционера. Далее есть много вариантов, начиная от немедленного ареста счетов предприятия, «до выяснения по существу» – и это бывает вполне достаточным для нужд рейдера. Свое заявление «дурачок» забирает из суда через день-два, но эти-то дни как раз и нужны. Дело сделано, собрание акционеров проведено, деньги со счетов ушли, документы переоформлены. Такие «карманные» судьи, обслуживающие рейдеров, хорошо известны в определенных кругах, но живой его голос я услыхал впервые.
Голоса из второй группы чиновников намного жестче, резче и грубее:
– Ты знаешь, сколько это тебе?
– По тарифу. И сверху.
– Но до суда выпущу.
– Попридержи, сунь ему в карман что-нибудь.
– Не та птица, чтобы «дурь» сыпать.
– Пистолет.
– Нет, ему нельзя! Ладно, придумаю что-нибудь.
– Хоть бы еще пяток дней посидел вдали, не успеваем.
– Это дороже встанет. Каждый день – десять штук. Хошь?
– Делай.
– Но только до суда – потом выпущу.
– Давай.
Это был голос ментовского начальника, живого «оборотня в погонах». Тоже классика жанра, называемая «блокировкой» нужного лица: его задержание, обвинение, даже открытие уголовного дела под пустым предлогом. Нескольких дней хватало, чтобы провести без него собрание и оформить в его отсутствие все решения. Такие у нас еще законы...
Но слушать все это подряд десять часов тяжко. Для мерзкого осадка в душе хватило и несколько пунктиров. Но кто они? Распознает ли их Алла и захочет ли? А если и распознает, сгодятся ли они для суда как улики? Даже для самого честного суда? Подслушанные и записанные без санкции разговоры – это вмешательство в частную жизнь и, само по себе, уже преступление. Если такое умело подать да подмазать, за это Аллу и осудить могут – соответствующая статья в Уголовном кодексе имеется.
Но если для суда это не аргумент, то для меня – еще какой! И я обязательно прослушаю все десять часов, когда найдется время. Спасибо тебе, Алла, за эти записи, но только ты не защитишь себя этим от бывшего начальника и любовника, он знает о судьях и судах больше нашего. И на самотек этого не оставит. Надо ждать продолжения.
Десяток часов грязи уместились на паре компакт-дисков. Кофейную банку с чипами я бросил обратно в сумку, закинул за спину и поехал на площадь трех вокзалов. Выбрал Ленинградский, задвинул эту сумку в автоматическую камеру хранения, захлопнул дверцу и почувствовал большое облегчение, будто сбросил не легкую сумку, а тяжеленный чемодан.
Когда я возвращался домой, уже смеркалось. Августовский вечер дышал жаром от раскаленного за день асфальта. Машин было мало, все разъехались по дачам, и я прокатился с ветерком, себе в удовольствие. Как только въехал во двор, сразу их увидел. Темный «БМВ» стоял у моего подъезда, такой же пыльный. Но теперь переднее боковое окно было опущено, и из него свешивалась здоровенная растатуированная рука с браслетом. Задние окна были подняты и траурно чернели.
Я решил не загонять свой мотоцикл в ящик: уж если они теперь знали, где я живу, лучше оставить что-нибудь в тайне. Что ж, я был готов поговорить и с ними, поговорить всегда полезно, и, не спеша, направился к своему подъезду.
Я шел обычным спокойным шагом, смотрел перед собой, но боковым зрением не выпускал машину из виду. Дверца водителя распахнулась, здоровенный незнакомый амбал в черной майке вынырнул из нее и распрямился. Открылась и другая передняя дверь, из нее выплыло светлое пятно футболки.
– Не торопись, Коля. – Амбал в черной майке шагнул вперед и закрыл от меня дверь подъезда. Я остановился в паре метров и оглядел его: выше меня, толще, тяжелее. Второй, в светлой футболке, обошел капот машины и стоял теперь сбоку и чуть сзади – известная бандитская манера. – Покалякать с тобой надо, Коля.
– Калякай. – Я отступил на полшага назад, чтобы держать обоих перед собой, но второй сразу тоже сдвинулся назад.
– Ошибочка вышла. Одна телка передала тебе сегодня кое-что. Чужое передала, по дурости. Теперь отдать надо.
– Кому?
– Дурной? Мне отдать.
– А ты кто такой?
– Паспорт показать? Сам знаешь кто.
– Не знаю.
– Хочешь узнать? – Он чуть подвинулся ко мне, и второй исчез из моего угла зрения.
– Стоять, назад, мешок дерьма! – Правой ладонью я хлопнул по запястью левой руки и задержал ее там, с пальцами под манжетом рубашки. – Сейчас всю требуху из брюха на асфальт вывалю, ползать и собирать будешь... Стоять, оба!
Тот остановился, даже поджал нависшее под майкой брюхо. Я повторил сейчас сработавший утром трюк, ножей у меня не было несколько дней. После того, как их отобрали в кабинете убитого, подходящую замену я найти не смог. Объехал всю Москву, искал точно такие же. Полно было всяких, больших и малых, с намотками на ручках и без них. Хорошие ножички, но не мои! На сантиметр больше или меньше, на десять грамм тяжелее или легче, и полет такого инструмента из моей руки – не в банковскую карточку, а в лист бумаги. Даже пробовать неразумно: только навыки растеряешь.
– Ты что, мужик!
– Стоять. И ты сзади, рвань! На каждого хватит. Кто прислал? – Этого можно было не спрашивать, хозяин один, и банда одна, раз наслышаны, откуда вылетают мои ножики. – Ты что, не слышал моего вопроса?
Он никак не ожидал такого оборота, и его неповоротливый ум не знал, что предпринять.
– Отдай, Коля, по-хорошему.
– Слушай и запоминай. И ты, сзади. Дернешься – сдохнешь на этом же месте, обещаю.
– Все равно отдашь... квартиру твою разнесем. От души разнесем, когда отвалишь... – Он самостоятельно не мог найти выход и повернулся к машине, видимо, за подсказкой, – там кто-то еще был, и поумней.
В тихом вечернем воздухе скрипнуло, зашуршало в машине. Черное заднее стекло медленно опустилось, и в нем показалось лицо третьего. Постепенно – лоб, глаза, нос... Но вполне достаточно, чтобы узнать знакомого еще с воскресенья, слетевшего от моего кулака с лестницы на даче. Это был тот самый «курносый».
– Привет, Коля. Гляди, кого мы тебе привезли. – Лицо бандита скрылось, в темноте машины что-то мелькнуло, завозилось, и вдруг из окна высунулась голова Аллы. – Узнаешь?
