– Почему нет... попробую.
– И сразу запрись. К дверям стол, шкаф... Они к тебе ломиться будут, чтобы вырубить.
– Что там? – спросил он, с опаской разглядывая диск.
– Скоро услышишь. Круче твоего рэпа. Ты все понял? – Тот только кивнул. – И последнее. Чем дольше продержишься в радиорубке, тем круче ты мужик.
29. Штурм
Когда с потолка проходной и с заводского двора крякнули динамики, все непроизвольно завертели головами. «Раз-два, раз-два... проверка системы, раз, два, три...» Щелчок, несколько секунд тишины, и все заводское пространство заполнил бархатный вкрадчивый голос Портного: «...Нельзя ли поскорее, Сергей Палыч, за денек-другой, очень нужно...» – «Это непросто... вы знаете расценки?» – «Ну, конечно, мы же с вами не первый раз работаем...»
Я наблюдал за реакцией народа. Первый интерес скоро сменился раздражением: было громко и однообразно, режиссура этой радио-пьесы им не нравилась. Вскоре никто даже не вслушивался, воспринимая это как технический сбой в телефонной сети или, как поняли судебные приставы, шумовое противодействие ответчиков: им приходилось выслушивать и не такое...
На иное я не рассчитывал, и не для них было это представление, и даже не для запаздывавших журналистов: те бы тоже не сразу врубились, и пришлось бы долго все объяснять. Представление предназначалось только Портному, только для его ушей. Это сработало, и даже слишком быстро, слишком сильно, потому что события начали выходить из-под контроля.
Взвизгнула пружина, хлопнула входная дверь, и влетел курносый подручный Портного, мой знакомец. Он сразу бросился к старшему приставу. По тому, как взял его под локоток и повел обратно к двери, было ясно, что они уже имели возможность познакомиться ближе.
Я шагнул к молодому Софронову:
– Копии документов – в портфель, все с собой, ничего не оставлять! Заканчиваем, заканчиваем!
Я начал помогать секретаршам, подавал им самые важные оставшиеся бумаги из вороха на столе: все скопировать мы не успевали. И вскоре раздался отвратительный скрежет и лязг тяжелого металла, доносившийся откуда-то по соседству с проходной.
«Ворота!» – сообразил я и выскочил на улицу. Тяжелый грузовик, с тросом через лом, пятился, вырывая стальные створки ворот из петель. Между створок была уже щель в метр, но грузовик продолжал реветь, тужиться и рвать сталь. «Они так и не заварили ворота... Разгильдяи!»
Десятки зеленых, как ночной неон, жилетов, подобно своре гончих, ждали только момента, когда грузовик, наконец, встанет, трос упадет и они смогут ринуться, как лавина, в кривую щель.
Я обернулся: десяток видеокамер и фотоаппаратов запечатлевали это зрелище: оно того стоило. Журналисты все-таки приехали, но слишком поздно, когда все уже заканчивалось.
Я бросился к одному, к другому, из тех, кто показался мне моложе и смышленее:
– Слушайте, слушайте, что транслируют по громкоговорителям! Это коррупция высшего разряда! Разговоры рейдера с чиновниками. Кому интересно – я все объясню!
На фоне воркующих телефонных переговоров из громкоговорителей вдруг раздались резкие команды из «матюгальника»:
– Пошли, пошли, все! Группа А блокирует охрану противника. Группа Б – по плану «Сигма», группа Ц – на охрану ворот, группа Д – зачистить территорию! Быстро, быстро!
Створки ворот широко распахнулись, и в них, как поток зеленой лавы, влилось не меньше сотни боевиков. Это была сборная армия, из нескольких ЧОПов, в одинаковых зелено-неоновых жилетах. По ним они узнавали друг друга, это были их опознавательные знаки, как пароль. Для этого они их и надели сегодня.
Я поискал глазами Портного. Недалеко от ворот, с передними колесами на тротуаре, совсем недалеко от моего мотоцикла, был припаркован темно-синий «Lexus» с тонированными стеклами, передняя пассажирская дверь была распахнута. Развернувшись на кресле, свесив ноги на асфальт, там сидел Портной и, не спуская глаз от происходящего перед воротами, говорил по телефону.
Хвост последних зеленых жилетов уползал за ворота, за ним толпой устремились журналисты, но сразу были грубо отсечены и оттеснены назад. Прохода на завод больше не было никому, ни через ворота, ни через турникет.
В проходную чинно проследовали трое в полицейской форме, за ними судебные приставы и понятые. Действие перемещалось на третий этаж заводоуправления, но мне туда хода уже не было. А надо бы, хотя что-нибудь изменить – бумажками или умными доводами и жалобами – уже невозможно.
Заводские динамики по-прежнему грохотали над головами, и эхо, отражаясь от цехов, металось по заводскому двору. Уже с четверть часа секреты Портного неслись из громкоговорителей, доступные всем желающим, и он должен был положить конец этому в первую очередь: ради этого и штурм начался раньше положенного времени. Продержаться больше, чем несколько минут, у моего паренька в черной бандане не было никаких шансов. Но еще разносилось над заводом: «...Нужно, дорогой, очень нужно... А если очень хочется, то можно – ведь так? Ты же в доле – забыл?»
Я метнулся к автобусам, вереницей стоявшим на другой стороне улицы. Шофера увидел только в одном. С открытым окном, поглядывая на ворота, он мирно пил чай из крышки термоса. Я стукнул ладонью по его двери, и он от неожиданности поперхнулся, закашлялся и брякнул свой стаканчик на приборную доску.
– Жилет! Быстро! Еще один нужен. Для группы спасения. Ищи скорее!
Тот, даже не взглянув в мою сторону, прижав руку к губам, перевернулся в кресле и, продолжая кашлять, пошел по салону. Обратно он вернулся уже откашлявшись и развел руками:
– Нет больше, разобрали.
– Свой снимай! На кой он тебе! Жилет, говорю, снимай!
Водила послушно стянул с себя зеленый жилет и протянул в окно.
– Молодец! Отлично служишь!
На ходу продевая руки в жилет, я бросился в толпу и протиснулся к воротам, крича:
– Группа спасения!
Чоповцы в воротах реагировали только на зеленые жилеты, они даже не взглянули мне в лицо, отступили в сторону, и я побежал по заводскому двору, догоняя таких же ярко-зеленых.
30. Вынос тела
Я уже бежал вверх по лестнице, когда динамики по всему заводу вдруг дружно поперхнулись, щелкнули, и наступила странная, показавшаяся сначала мертвой, тишина. Последний пролет лестницы я пролетел под грохот собственных сапог. На третьем этаже было не протолкнуться. Я прижался в коридоре к стене и пропустил мимо себя выводимых с заломленными руками наших серо-белых камуфляжных бойцов. Они не сопротивлялись и только смущенно, как неуместной дурацкой шутке, ухмылялись в сторону. Так выполнялось то, что было прописано в судебном исполнительном листе: удалялись с территории все лица, чинящие препятствия.
К кабинетам хода уже не было никому, все заблокировано, даже от своих в зеленых жилетах. Я остался перед постом, выглядывая поверх голов, придумывая, как мне добраться до директора. Впереди мелькнула голова Стукалова. И вдруг там раздался хлопок. Потом крик, грохот падающей мебели и матерная ругань. Хлопок был пистолетный, но в тесном помещении очень громкий.
