— Да... Я тоже подумал, что он должен лежать на столике, но колокольчика здесь нет, — заметил инспектор. — Интересно, куда же он подевался. Как ты думаешь, может, его в суматохе переставили куда-нибудь?
— Да. Да, наверно... Простите, я... Мне надо в туалет.
Инспектор убрал руку, и Джорджо направился к маленькой потайной двери, при этом было видно, что он все еще ощущает тяжесть у себя на плече.
— Одну минуту... Извини, но не мог бы ты сказать мне еще кое-что... Какие бумаги просматривал сэр Кристофер в тот последний вечер? Вообще-то я знаю, что значит парализованная правая рука. У моей матери было то же самое. Не могла держать газету, не могла собрать бумаги вместе. Для этого нужны две руки. Полагаю, все это за него делал ты.
— Я.
Инспектор подошел к Джорджо и положил свою большую руку на бумаги, лежавшие на маленьком столике. В комнате было слишком темно, чтобы можно было разобрать, что это за бумаги.
— Полагаю, все его документы должны лежать здесь, его страховой полис... Если учесть состояние его здоровья... Это он?
— Да. Это страховой полис.
— Хорошо. Можешь идти. Я подожду тебя. — Инспектор поднял руку и включил небольшую настольную лампу. Бумаги оказались перечнем банковских счетов.
Инспектор вышел из комнаты, уверенный в том, что мальчишка пробудет какое-то время в туалете. Бедняга выглядел скверно. К счастью, вся группа стояла и разговаривала в центре зала у сухого фонтана.
— Прошу прощения. — Разговор сразу оборвался. — У меня к вам вопрос. — Инспектор смотрел прямо в глаза Портеусу. Что это его так позабавило? В любом случае инспектора не волнует, кажется ли он смешным Портеусу. Ему нужен ответ. Очень простой ответ. — Я хочу спросить... Вы сказали, что сэр Кристофер просматривал в тот вечер бумаги, а парнишка не может вспомнить, что это были за бумаги. Все-таки вы его секретарь, и я подумал, наверняка этими вопросами занимались вы... личные дела и так далее. Так сэр Кристофер просматривал старые письма своей матери, которые лежат там на столике? Джорджо подумал, что так оно и было, но я решил уточнить у вас.
— Вы правильно поступили. Да, он просматривал письма своей матери. Мы хотели разобрать их и решить, какие нужно уничтожить, а какие сохранить. В связи с ухудшением состояния здоровья сэр Кристофер старался все привести в порядок.
— Хорошо. Я понял. — Инспектор повернулся и пошел. Он знал, что никто у него за спиной не произнес ни слова. У него мелькнула мысль, что надо было извиниться... Или он все-таки извинился?
Инспектор вернулся в маленькую гостиную до того, как Джорджо вышел из ванной, мигая маленькими глазками на мокром вытянутом лице. Этот парень своей худобой напомнил ему Тото, когда у того были серьезные проблемы, хотя волосы у Джорджо намного светлее.
Теперь инспектор уже мягче положил ему руку на вздрагивающее плечо.
— Все хорошо. Не бойся меня, не надо. Ты мне веришь? Посмотри на меня. Ты мне веришь?
— Верю.
— Тогда, ради всего святого, расскажи мне, что произошло.
Небо прояснилось, но мелкий дождик все еще накрапывал. Инспектор снова попробовал выйти из своего укрытия. Он очень любил запах сырой земли и именно сейчас он думал о ромашках, выглядывающих неподалеку из высокой, насквозь пропитанной дождем травы. Его мать собирала ромашки в поле и развешивала сушить букеты, чтобы потом обрывать засушенные головки, похожие на маргаритки, и заваривать ромашковый чай. Тереза покупает такой чай в пакетиках и добавляет туда мед, когда он неважно себя чувствует. Каждому нужен друг. Плохо жить в одиночестве. Каждому нужна семья. Печально — ужасно печально — в истории сэра Кристофера Роутсли то, что, если бы он вовремя понял, что его так называемые друзья хотят изолировать его ради своей собственной выгоды, у него была бы настоящая семья. — Сестра, настолько нуждавшаяся в человеке, за которым она могла бы ухаживать после смерти своей матери, что она даже «одолжила» соседского ребенка, бедный родственник, уважавший его и ухаживавший за его садом, молодой Джорджо, бесконечно благодарный ему за то, что его спасли от ужасов войны в Косове, единственный, кто переживает из-за смерти сэра Кристофера. Теперь инспектор знает причину его горя. Он был бы рад покончить со всем этим и уйти от гнетущей печали, от мелких назойливых капель дождя на лице. Ему лучше зайти в дом и подождать там, пока закончится дождь, обдумать слова Джорджо.
— Он плохо себя чувствовал в тот вечер, когда я оставил его. Он не хотел, чтобы я уходил. Он...
— Джорджо, подожди. Сядь. Ты весь дрожишь. Вот сюда за столик. Нет, я постою. Не беспокойся. Продолжай, я тебя слушаю. — Инспектор не хотел угрожающе стоять над мальчишкой или сидеть напротив него, словно на допросе. К тому же, прохаживаясь по комнате взад и вперед, он мог легче воссоздать по рассказу Джорджо всю историю. Инспектор остановился у кровати, глядя вниз на вмятину на подушке.
— Он протянул ко мне свою левую руку, пытаясь что-то сказать, но не смог ничего произнести. Я знаю, что он хотел сказать. Портеус заставил меня уйти. Он оттолкнул меня и взял сэра Кристофера за руку, но ему нужен был я. Только я всегда понимал, что он пытался сказать.
— Ты любил его?
— Я очень его любил, да, потому что он был добр ко мне. До инсульта сэр Кристофер много со мной разговаривал, расспрашивал меня о моем детстве. Я рассказал ему, что моего отца убили, и это его очень тронуло. Моя мать отдала все, что у нее было, чтобы я смог уехать из страны. Последнее, что она сказала: «Забудь. Уезжай. Начни новую жизнь». Я хотел начать новую жизнь, я и сейчас хочу, но... Мне одиноко... Со времени бомбежки я ничего не слышал о своей семье.
Я попытался пристроиться в приюте. Симпатичная женщина-полицейский расспрашивала меня о моем прошлом. Я хорошо говорю по-итальянски и немного знаю русский. Я учился в медицинском колледже в Белграде до начала военных действий, до того как я бежал из дома... Эта дама из полиции дала мне номер телефона адвоката сэра Кристофера. Сказала, что они берут к себе молодых людей. Она предупредила меня, что ради своей выгоды они пользуются тяжелым положением таких, как я. За долгие часы работы они практически ничего мне не заплатят, но зато они оформят мне разрешение на пребывание в стране. Так было бы быстрее и проще, чем пытаться оформить документы через приют, и я мог подыскивать для себя что-то получше. До того как я поселился здесь, я мыл полы и чистил туалеты в школе танцев. Это было почти полтора года назад. Я не могу туда вернуться! Они отправят меня обратно?
— Не беспокойся об этом.
— Клянусь, я не крал эти запонки, которые они нашли у меня в комнате. Я знаю, кое-кто из прислуги думает, будто это я украл. Экономка, например, и несколько садовников. Я слышал, как один из них сказал, будто я албанец и что албанец — это то же самое, что и вор. Это было даже еще до того, как Портеус объявил, что некоторые из украденных вещей были найдены в моей комнате, когда карабинеры приходили второй раз на следующий день после того, как вы беседовали с сэром Кристофером. Может, они и нашли эти вещи у меня в комнате, но я их туда не прятал.
