Он продолжал говорить, но они не хотели слушать. Он твердил, что они совершили ошибку, но они, похоже, были уверены в своей правоте. И эта женщина, Таня, все приходила, словно она была одной из них. Все часы бодрствования громадная черная дыра в его памяти, страх того, чего он не помнил, грозили перевернуть всю жизнь вверх тормашками.
Таня его пугала: ее ожидания, ее эмоциональные вопросы – этого было слишком много, рассудок не справлялся. Он говорил им снова и снова, что в этом кресле должен сидеть Джефф, а не какая-то незнакомка. Маленький Джефф с пачкой комиксов про Супермена, потому что это его любимый герой. Саймону всегда больше нравился Бэтмен из-за его технических прибамбасов, а еще он казался более взрослым, более реальным, чем Супермен. Бэтмен был человеком и использовал собственные мозги, чтобы победить всяких гадов, что и привлекало Саймона. Он называл маленького Джеффа Робином
[3]
, а Джефф бесился, потому что хотел быть большим и сильным, как Супермен, а не каким-то тощим мальчишкой, как Робин. Хотя он, конечно же, и был им, этим худым пацаненком. Он был маленьким и слабым и ненавидел это, ненавидел быть слабым. Но он был мужественным. Саймон помнил, что Джефф всегда был мужественным.
Он остановился. Попытался сосредоточиться. Что-то силилось всплыть, какое-то воспоминание. Но он не знал, на чем именно нужно сосредоточиться. Осталось только ощущение, что он забыл что-то важное…
Затем он увидел Джеффа. Джеффа постарше, Джеффа-мужчину. Ему твердили, что он забыл многое – годы и годы, – но он не верил. Однако сейчас, глядя на этого возмужавшего Джеффа, ему волей-неволей приходилось верить. И хотя это печально, что Джефф постарел, а он и не заметил, Саймон был рад его видеть. Джефф пришел, он знал, что так будет. Он почувствовал, как его лицо расплывается в улыбке, и шагнул вперед:
– Джефф!
Рикмен не подал брату руки и вопросительно посмотрел на Таню.
– Он не помнит, – объяснила она. – Он забыл, что вы здесь уже были.
– Я не забыл! – неожиданно завопил Саймон, задрожав от ярости. – Я помню то, чего вы никогда и не знали!
Таня вжалась в кресло, испуганная и подавленная.
Рикмен заговорил мягко, зная, что его голос дойдет до Саймона:
– Что же ты помнишь, Саймон?
Саймон обернулся. Он казался потрясенным и сбитым с толку, словно не понимал причины своего возбуждения. Неужели его память повреждена настолько, что он уже забыл, почему накричал на Таню?
Он начал рассказывать про их детские игры, про шалаш, который они построили в чаще Крокстет-парка, про запруду, которой перегородили ручей, как исследовали ночные улицы, пока все спали… Рикмен почувствовал, как участился его пульс. Эти воспоминания имели власть над ним. Он обнаружил, что реагирует вопреки своему желанию, понял, что готов все простить брату.
Саймон рассказывал с мельчайшими деталями, вспоминая начало лета в парке. Как однажды они, лежа на влажной траве, пытались сосчитать сверкающие капли росы, нагрузившие кончик каждой изогнувшейся травинки, и желали, чтобы они превратились в алмазы. Тогда они набьют ими карманы и принесут домой. Он начал успокаиваться, излагая в подробностях их детские фантазии. Когда он замолчал, на губах блуждала легкая улыбка, а сияние тех летних дней светилось в голубых глазах. Рикмен с потрясением осознал, что Саймон не просто успокоился, забыв, почему он был в ярости на Таню, он вообще забыл, как страшно только что разъярился.
– Я попал в аварию, – вдруг сказал Саймон. – Нет, не так. Не было аварии.
– Да нет, Саймон, – поправил его Рикмен, тронутый переживаниями брата. – Все так. Ты побывал в аварии.
– Я ведь знаю. Знаю, что был.
Саймон попытался сосредоточиться. Джефф смотрит на него, будто на сумасшедшего. Боже… почему же он не может объяснить? Это неверно, что он попал в аварию, потому что он хотел сказать не это: он имел в виду, что впал в кому, а слово «авария» просто вырвалось, как будто он не контролирует свой язык. Слова по-прежнему ведут себя странно: либо их совсем не находишь, либо выскакивают не те. Это плохо – не контролировать материальный мир – так считают врачи и люди, которые приходят навестить его. Это наполняло Саймона ужасом: его разум отказывает, а значит, он… он…
Слово, которое наконец пришло к нему, было «безумен».
Он внимательно смотрел, как вылетают слова изо рта Джеффа, потому что очень трудно услышать, что говорят, если не видишь губ. Джефф объяснял: он знает о том, что случилось, ведь он приходил навестить его накануне. Саймон верил Джеффу, он просто не мог вспомнить.
– Кома, – сказал он, когда окончательно рассортировал слова в голове. – Не авария.
А Джефф по-прежнему смотрел на него как на придурка.
Саймон все хотел узнать о тех вещах, которые забыл, но у Джеффа, похоже, тоже не все в порядке с памятью: тот все твердил, что не знает. А потом Джефф сказал: «Спроси у жены». Спроси у жены! Но он не может и представить Таню своей женой. О чем он будет ее расспрашивать?
– Ты зол на меня, Джефф? – спросил он.
– Нет, Саймон. – То была правда. Рикмен был зол на кого-то еще – на того, другого Саймона, который знал, что делал, и помнил это.
Брат начал задавать Джеффу вопросы о его жизни: где работает, женат ли он, сколько у него детей. Тут эта женщина достала фотографии и сказала, что это снимки его детей на каникулах. Сначала он подумал, что она говорит о детях Джеффа, потому что один из мальчиков необыкновенно похож на Джеффа. Но это были цветные снимки, а их папочка делал только черно-белые, значит, это точно был не Джефф. Но мальчик выглядел в точности как Джефф, когда тот был маленьким, только в цвете. Спутанные каштановые кудри, настороженные карие глаза, худые локти и коленки – это был Джефф. Юный Джефф. Не этот взрослый с суровым взглядом. Таня сказала, что его зовут Фергюс и он их ребенок, ее и Саймона. Он больше не мог ни о чем думать, ему пришлось попросить ее помолчать, потому что ему показалось, что сейчас голова расколется.
Джефф уже долго здесь сидит, хотя он полицейский и произошло убийство, которое он… Как же это?… Ну, когда полиция беседует с людьми, задает вопросы и находит того, кто совершил преступление. Короче, Джефф этим и занимается. Боже, как унизительна эта потеря языка!
– Итак, – сказал Саймон. – Ты легавый.
Именно так они называли копов, когда были детьми.
– Мне больше нравится «офицер полиции», – поправил Джефф, но при этом слегка улыбнулся, как будто на самом деле не обиделся.
– Я имею в виду… – Саймон пожал плечами, почувствовав его усмешку. – Ты все-таки стал Суперменом: борешься со злом, защищаешь невинных.
«Хотелось бы, чтоб все было так просто», – подумал Джефф.
