Грейс легонько сжала ему руку. Он, казалось, был приятно удивлен пониманием.
– Дайте ей время, – сказала она, и Андрич печально улыбнулся в ответ.
Вскоре после этого он ушел, добившись от нее обещания связаться с ним, в случае если он сможет хоть чем-то помочь, и вручив ей еще одну визитную карточку.
Обычно Грейс сразу ехала в клинику на дневной амбулаторный прием и уже там съедала ланч в современной светлой ординаторской. Однако сегодня она была не в состоянии проделать двадцатиминутный путь за рулем без кофе. Поэтому она купила сандвич и вернулась с ним в ординаторскую госпиталя. Кто-то сварил целую кастрюлю кофе, и она налила себе чашку. Кофе был плохонький, но Грейс слишком устала, чтобы варить свежий, поэтому села на диван перед телевизором и стала смотреть последние региональные новости через «снежок» помех.
Пожалуй, она догадывалась, что за «ужасные тайны» хранила Наталья. А мистер Андрич, конечно же, знал их наверняка. Может, если поговорить с ним чуть подольше, попросить под большим секретом посвятить ее…
Грейс остановила себя: «Наталья права, тебе всегда все надо знать». Она откусила сандвич и сказала вслух:
– Займись лучше своими треклятыми проблемами, Грейс Чэндлер.
Она посидела еще минут десять, вполуха слушая новости сквозь шипение помех, и начала уже клевать носом, когда диктор вдруг объявил, что полиции удалось установить личность убитой, обнаруженной в мусорном баке в ливерпульском районе Токстет. Грейс резко встала, сильно ударившись ногой о журнальный столик и пролив кофе на диван, и без того усеянный пятнами разнообразнейших форм и расцветок. Внезапная вспышка ее активности вырвала из сладкой дремоты врачей-стажеров, дежуривших по двое суток и сейчас посапывавших на диванах в ожидании вызова.
Бранясь сквозь зубы, она поставила чашку и захромала к телевизору. Изображение было нечетким, и Грейс стала нетерпеливо вертеть антенну, пока помехи не исчезли и изображение не прояснилось.
– Министерство внутренних дел Великобритании, не подозревая о смерти, предоставило молодой женщине статус беженца как раз два дня назад, – говорил комментатор.
На экране появилась фотография, и Грейс всматривалась в нее, пытаясь найти что-то общее между голодным подростком на снимке и образом убитой девушки, выжженном в ее памяти.
– Полиция сообщает, что жертва, София Хабиб, афганка, исчезла из временного жилья несколько недель назад.
Девушка на фотографии выглядела истощенной, волосы были тусклыми и бесцветными. Ее можно было узнать только по изумительному оттенку зеленых глаз. Эти глаза преследовали Грейс во сне, и даже в минуты пробуждения она все еще видела тело девушки, падающее в отвратительную внутренность мусоровоза. Глаза с застывшим выражением страха свидетельствовали о пережитых мучениях. Грейс вернулась к дивану, потеряв аппетит, ее усталость сменилась нервным возбуждением.
Где же справедливость? Эта юная жизнь была изуродована войной и жестокостью, а страна, которая должна была предоставить девушке убежище, швырнула ее на панель торговать собой, отняла у нее безопасность и достоинство, а в конечном счете и саму жизнь. Грейс вылила остатки кофе в раковину, выбросила сандвич в корзину и отправилась на дневной прием.
Небо плотно затянуло низкими облаками, ветра не было, деревья уже скинули свой яркий осенний наряд. Пока она ехала на юго-восток по Принс-авеню, солнце попыталось пробить толстый покров облачности. Когда-то вдоль дороги росли в два ряда платаны, их пестрая кора улавливала солнце даже в самый пасмурный день. Но они давно засохли и были заменены темнокорыми липами.
Их листья толстым слоем устилали утрамбованный гравий и кювет, превращаясь в бурый перегной. Одинокий серебристый луч все же пробился сквозь облака и осветил опавшую листву, превращая грязно-коричневый цвет в кроваво-красный. Потом облака сомкнулись, и небо вновь стало бледным, серым и неподвижным, будто труп.
Грейс поставила машину на стоянку позади клиники и пошла вокруг здания к центральному входу. К ней образовалась уже целая очередь, хотя прием должен был начаться лишь через двадцать минут. Люди пришли искать у нее помощи и утешения, совета и облегчения, а она чувствовала себя сегодня не готовой это им дать.
Наталья сегодня была сама не своя, путалась, переспрашивала пациентов, не поспевала за Грейс. Во время паузы – один больной вышел, а очередной не успел войти – Грейс легонько дотронулась до Натальиной руки.
– У тебя все в порядке? – спросила она.
– Со мной все… – начала Наталья дежурный ответ, но потом вздохнула и сказала: – Нет, на самом-то деле все паршиво.
Она посмотрела в глаза Грейс, и та увидела те же боль и муку, что на фотографии Софии Хабиб.
– Паршиво, – повторила Наталья. – Но ты ничем не можешь помочь, Грейс. Ничем.
Она помолчала, и, когда заговорила снова, в голосе слышались слезы:
– Я должна справиться с этим сама.
Глядя на встревоженное лицо подруги, темные круги у нее под глазами, Грейс вспомнила свой недавний совет Мирко Андричу. Почему-то давать хорошие советы всегда легче, чем самому им следовать.
– Я разговаривала сегодня с Мирко, – сказала она. – Он приходил в госпиталь.
Наталья вспыхнула:
– Он не имел никакого права!…
– Он переживает за тебя, – заступилась за Мирко Грейс. – И я тоже.
– Я сама могу о себе позаботиться.
– В самом деле? А та несчастная девушка не смогла?
Привычная осторожность вернулась в Натальины глаза.
– Какое это имеет отношение ко мне? – вызывающе спросила она.
– Ну да, понимаю… Ты не тот случай. Ты пошла дальше. У тебя есть работа. Что же ты тогда так нервничаешь? Почему не хочешь поделиться со мной?
– Это не имеет отношения к работе, Грейс.
– Если тебе хоть что-то известно о ее смерти…
Робкий стук в дверь предварил появление невысокого, испуганного на вид мужчины.
– Мне выйти? – тут же спросил он.
– Нет, – сказала Наталья раньше, чем Грейс успела ответить. – Оставайтесь. Наш разговор уже закончен.
Грейс смотрела на Наталью, борясь с желанием схватить подругу за плечи и встряхнуть как следует. Наталья избегала ее взгляда. Тогда, изобразив на лице профессиональную улыбку, она пригласила мужчину:
– Пожалуйста, входите.
Грейс стоило большого напряжения закончить прием: она боялась сорваться – уж слишком много всего навалилось на нее за последние дни. Она мучительно размышляла, что же на самом деле так тревожит Наталью. Грейс была озадачена, раздражена и ничего не могла с этим поделать.
Глава 18
В тот день после обеда шел нескончаемый холодный дождь.
