– Дезире? Хорошая девушка.
– И конечно же, вы рассказали полиции все, что вам про нее известно?
Уголки рта охранника опустились:
– Первый день, как вышел. Я был в отпуске, когда ваш тип приходил сюда со своими вопросами.
«Мой тип… Как печать на лбу, проклятие учителей и копов: их всегда узнают».
– Почему вы так поздно еще на работе? – спросил Рикмен.
– Я не из тех, кого стоит опасаться по ночам, – ответил мужчина. – Но и объяснять вам ничего не собираюсь.
Рикмен посмотрел на него. Сложно быть внушительным, стоя на коленях в луже и глядя снизу вверх, но, видимо, взгляд был достаточно выразительным, потому что охранник, вздохнув, пояснил:
– У нас круглосуточные дежурства во все дни, включая Рождество.
– Исключая отпуск, – добавил Рикмен.
– Ну, ведь даже копы отдыхают.
Рикмен с трудом поднялся на ноги. Какое-то время ему пришлось стоять согнувшись, упираясь руками в колени. Почувствовав себя лучше, он осторожно принял вертикальное положение и отыскал в кармане фотографию Софии.
– А о ней что вы можете сказать? – спросил он, показывая снимок.
Охранник повернул снимок к свету.
– Видел ее пару раз. Новая девочка. Но я бы сказал, душа у нее к этому не лежала. Ее окунули в это дерьмо. Сукин сын вышвырнул ее из машины прямо сюда, на ступени. Сказал, посмотрит, на что способна отставная любовница. Дезире позаботилась о ней.
– Это как?
– Подняла, отряхнула. Оставила на дверце тачки этого парня вмятину своей шпилькой, все дела. – Он улыбнулся воспоминаниям.
Хромая назад к перекрестку, Рикмен увидел на миг Дезире, стремительно идущую к католическому собору в четверти мили отсюда. Два собора и четыреста сорок ярдов проституток, вышедших «на работу». Девушек, принимающих экстази, чтобы выстоять ночь, морфий, чтобы заглушить боль. Они растянулись вереницей, как бусины четок между двух соборов. Вдоль улицы, названной Хоуп – надежда.
Глава 32
В доме было тихо, только тикали часы да скрипели остывающие половицы. Грейс, верно, уже легла. Рикмен обдумал свой разговор с Дезире и находился во власти противоречивых эмоций. Он хотел рассказать Грейс о том, что только что узнал, одновременно страшась ее реакции.
Грейс подложила дров в камин в гостиной перед тем, как идти в постель. За каминной решеткой пламя лизало края поленьев, и комната была наполнена усыпляющим теплом, хотя он еще чувствовал озноб. Он прошел к шкафчику с напитками и, налив большую порцию скотча, выпил одним глотком. Виски обожгло глотку и пищевод, но нисколько не согрело.
Он налил еще и сел в кресло. Начал пить медленнее, глоточками, глядя в огонь и размышляя над словами Дезире.
– Полностью моя вина, – произнес он вслух.
От своей участи не убежишь, и, что еще хуже, он боялся, что уже никогда ничего не исправишь.
Он проснулся в три тридцать утра оттого, что затекла шея. Грейс стояла в дверном проеме. Свет из холла и его затуманенное зрение превратили ее в сверкающего ангела, но затем она переступила порог, и он увидел, что ее волосы взъерошены, а пижама помята. Она выглядела растерянной и сердитой.
– Где же это видано?… – Она сама себя оборвала, заметив полупустую бутылку виски у его ног. – Ты же знаешь, это нисколько не поможет.
– Знаю. – Он осторожно поставил стакан с недопитым виски на пол и снизу посмотрел на Грейс. – Произошло еще одно убийство.
– Сообщили в новостях. – Грейс села на диван рядом с его креслом. Ей следовало бы рассказать ему, что она узнала Якубаса, но чувствовала, что должна сначала поговорить с Натальей. – Оно как-то связано с предыдущими?
Джефф провел рукой по лицу. Он смертельно устал, выдохся и хотел выпить еще.
– Убитый – иммигрант. Убит таким же оружием, что и София, – тихо сказал он.
Грейс вздрогнула, перед ее глазами опять возникла яркая картинка: кровь тягуче, медленно Стекает из мусорного бака на труп Софии. Она испытала такое же потрясение, как и в первый раз.
– У вас есть версии? – спросила она, пытаясь избавиться от видения.
У Рикмена заходили желваки. Теперь, когда он уже мог рассказать ей о Джордане, он понял, что не знает, как начать.
– Есть… – сказал он наконец и заставил себя продолжить. – Ты была права. Похоже, кто-то все же эксплуатирует беженцев в своих интересах.
Она рассмеялась:
– Свеженькая версия! Да это целая индустрия, на которую работают иммиграционные чиновники, полиция, благотворительные организации, переводчики, медицинский персонал. Мы все в доле, все извлекаем выгоду из их страданий. Может, и из лучших побуждений, но…
Грейс пригладила волосы пальцами, и он разглядел ее бледность, темные круги под глазами. Она толком не спит с тех пор, как все это началось, да еще он прибавляет ей забот.
Она вздохнула:
– Ты найдешь этих людей, Джефф? Сможешь остановить убийства?
– Не знаю, – ответил он. – Это всегда непросто. Нам нужны люди, которые помогали бы нам, Грейс.
Она почувствовала себя виноватой: ведь она могла рассказать о Якубасе Пятраускасе, но молчала, боясь навредить Наталье. Грейс утешила себя тем, что она сможет узнать у Натальи больше, чем полиция. Хотя от этой мысли ей стало ненамного лучше.
– Я… поговорю с некоторыми людьми, – сказала она уклончиво.
– Это наша работа, Грейс. Назови мне имена, мы…
– Не могу, Джефф. Они…
– Знаю, – перебил он. – Они много пережили. У них есть основания не доверять властям. Я понимаю все это, Грейс, но я устал слышать ложь и полуправду.
Она тут же вспыхнула:
– Тебе тоже не нравится?
Он на мгновение закрыл глаза, и Грейс немедленно извинилась.
– Прости, я тоже устала, – сказала она. – Устала, запуталась и…
Какое-то время Рикмен молчал, пытаясь решить, с чего начать. Как объяснить ей: все, что он сделал, сделано только потому, что он сам пережил унижение и побои? Он не желал жалости, он хотел, чтобы она поняла.
– Я сегодня попытался спасти десятилетнего мальчишку… – Ему почему-то показалось, что есть смысл начать с мальчика.
Грейс ждала.
– Сожитель его матери настоял на своем присутствии во время опроса. Он… мне не понравился…
– Чем? – спросила Грейс.
– Социальная служба тоже спрашивала. – Он помолчал. – Я не смог им объяснить… – Он почувствовал, что ему трудно дышать. – Но тебе я попытаюсь рассказать…
