— Тяжелый день? — спросил Брок.
— Да, — ответил Гаскинс, глядя на него со смешанным чувством изумления и раздражения. — А как у тебя?
— Ладно, брат. Не притворяйся, что ты не хотел бы оказаться на моем месте.
— Конечно, я был бы не прочь. Валяться весь день в темной комнате с красивой бабой, пить то, чем от тебя несет, курить то, чем тут пахнет. Я бы не прочь затянуться косячком, когда меня не будут пасти. Мне нравилось прочищать себе мозги «травкой».
Брок затянулся, выпустил дым и на французский манер снова втянул его.
— Почему бы тебе этим не заняться?
— Потому что я должен работать. Сейчас речь не о том, что я должен каждый день отмечаться на работе. Я имею в виду, что мне действительно необходимо каждый день ходить на работу.
— Теперь нет такой нужды. У нас есть деньги.
Гаскинс покачал головой.
— Ты не понимаешь, о чем я, Ром.
— Брат, мы богаты.
— Вряд ли. Нам нужно разделить пирог. Я знаю, ты собираешься кое-что купить на остальные деньги. Пройдет немного времени, и тебе понадобится больше.
— И я это получу. Так же, как получил то, что сейчас находится в спальне.
— И какой, ты думаешь, будет конец у этой истории?
— Ты о чем?
— У каждой истории есть свой конец, — сказал Гаскинс.
Брок зло посмотрел на Гаскинса, но потом улыбнулся.
— Ты просто слишком серьезно все это воспринимаешь. Мы здесь, все при нас, а ты молишься за упокой.
Гаскинс понимал, что бесполезно объяснять все это мальчишке. Некоторые из них были просто непробиваемые. И в любом случае, кто он такой, чтобы ломать Ромео кайф? Его молодой кузен поймет это в конце концов. Слишком поздно. Но все же.
— Ладно, Ромео, хорошо.
— Вот так-то лучше.
— Ты связывался с нашим человеком?
Брок кивнул.
— Он скоро появится. Я сказал ему, что деньги в надежном месте.
Гаскинс стянул футболку. В принципе он выглядел на тридцать, но тело у него было как у девятнадцатилетнего.
— Пойду приму душ, — сказал Гаскинс.
— Возьми с собой холодного пивка.
— Пожалуй, возьму.
Гаскинс пошел на кухню за пивом. Брок вернулся в спальню.
Шантель Ричардс уже проснулась, она достала бутылку «Моет» из стоящего на комоде ведерка со льдом, налила шампанского в бокал и сделала глоток.
— Я тебя разбудил? — спросил Брок. Он последний раз затянулся сигаретой и затушил ее в пепельнице.
— Все нормально. Давно уже я не спала днем. Оказывается, неплохо.
— Ты хорошо отдохнула?
Шантель посмотрела на него и усмехнулась. Ее волосы, раньше аккуратно уложенные, рассыпались, и теперь локоны лежали волнами на плечах. Она снова отпила из бокала, но глотать не стала. Девушка поставила бокал на комод, подошла к Броку и, открыв рот, вылила шампанское на его голую грудь. Капельки скатились вниз, к животу. Она обхватила его бедра и слизнула шампанское, проведя языком от брюшного пресса вверх.
— Черт, крошка, — сдавленно пробормотал Брок. У него перехватило дыхание.
Шантель отступила назад и сняла рубашку. Она спустила лямки бюстгальтера с одного плеча, потом с другого. Лоскуток ткани держался лишь на крючке между чашечек. Она расстегнула крючок, обнажив груди. Большими пальцами стянула трусики, проведя ладонями до наманикюренных пальцев ног, потом небрежно перешагнула через них и отшвырнула ногой в сторону.
Шантель уселась обнаженной на краешке кровати, позади нее на простыне были разбросаны пятидесятидолларовые и сотенные купюры. Она раздвинула ноги и показала себя — небритую и скользкую. У Брока во рту стало сухо. Ему нравился естественный вид женщины.
Шантель прикоснулась пальцами к своим темно-красным соскам. Венчики стали более отчетливыми, а соски вздернулись.
— Ну и ну! — произнес Брок, словно мальчишка, впервые увидевший обнаженную женщину.
— Как тебе этого хочется? — спросила Шантель.
— Повернись, — сказал Брок. — Разотри эти деньги по лицу и поцелуй.
— Легко, — ответила Шантель.
— Ну же, — подтолкнул ее Ромео Брок.
23
На обратном пути в отдел Реймон позвонил Регине и сказал, что видел Диего на баскетбольной площадке и что сын обещал прийти домой засветло. Еще Реймон предупредил, что задержится на работе, не стоит ждать его к ужину и волноваться, пусть она оставит для него поесть, а он разогреет, когда вернется.
— Кстати, что ты собираешься готовить?
— Пасту, — ответила Регина.
— Какую пасту?
— Ту, которая продается в длинных коробочках и которую бросают в кастрюлю с кипящей водой.
— Смотри, не перевари. Восемь минут, не больше.
— Теперь ты будешь учить меня, как готовить спагетти?
— В прошлый раз ты держала их на плите двенадцать минут, и по вкусу они стали напоминать маисовую кашу.
— Приезжай домой и готовь сам, если хочешь, чтобы было идеально.
— Хорошо, крошка.
— Не называй меня крошкой.
— Я сегодня вспоминал тебя, — сказал Реймон.
— Да?
— Как ты в голубом купальнике стояла на краю бассейна.
— Сегодня я бы в этот купальник не влезла.
— Если хочешь знать мое мнение, сейчас ты выглядишь даже лучше.
— Лгунишка.
— Я серьезно, дорогая. Мы оба с тобой не молодеем. Но я хочу сказать, что когда я смотрю на тебя…
— Спасибо, Джуз.
— Может, сегодня?
— Посмотрим.
Реймон позвонил в отдел и поговорил с Рондой Уиллис, которая все еще была на работе. Она сказала, что у нее есть для него кое-какие новости и что Билл Уилкинс еще в отделе и тоже хочет с ним поговорить.
— Я в десяти минутах езды, — сказал Реймон.
Он припарковался на автомобильной стоянке позади торгового центра и пошел в отдел. Некоторые детективы, сдавая смену, общались с коллегами, заступавшими на дежурство, толпясь возле рабочих мест. Они обменивались информацией и просто разговаривали на самые разные, не имеющие отношения к работе, темы. Некоторые офицеры, сдавшие свое дежурство, работали сверхурочно, а другие просто тянули время, чтобы не оказаться лицом к лицу с одиночеством, несчастьем, надоевшими повседневными обязанностями или скукой домашней жизни.
Ронда Уиллис сидела за своим столом. Рядом стоял Бо Грин, оба детектива весело над чем-то смеялись. Реймон махнул рукой Ронде, показывая, что подойдет через минуту, и прошел дальше, здороваясь с детективами, оперативными работниками и женщинами из отдела по проблемам семьи. Реймон кивнул Энтони Антонелли, который, развалясь, сидел в кресле, задрав ноги на стол, из-под вздернувшейся штанины была видна кобура его «Глока», пристегнутая к лодыжке. Антонелли протягивал бланк учета сверхурочной работы Майку Бакалису.
