— Давай, Трубкозуб, — говорил Антонелли. — Подпиши мне «одиннадцать-тридцать».
— Засунь свой язык в мою черную подмышку, и тогда я об этом подумаю, — сказал Бакалис.
Билл Уилкинс сидел перед компьютером и стучал по клавиатуре. Реймон подвинул к его столу стул.
— Что у тебя? — спросил Реймон.
Уилкинс протянул ему папку из «манильской» бумаги желтоватого цвета. Внутри были результаты патологоанатомического исследования трупа Асы Джонсона. Реймон начал читать.
— Пуля 38-го калибра.
— Они пропустили ее через систему «ИБИС»?
— Да. Посмотрим, будут ли совпадения с другим оружием, проходящим по убийству. Он умер от огнестрельной раны в голову, здесь ничего нового.
«Левый висок», — прочитал Реймон.
— Он не был задушен или накачан наркотиками или что-нибудь в этом роде. Никаких посторонних веществ — ни алкоголя, ни наркотиков в крови не найдено.
— Он был убит именно в этом месте? — спросил Реймон.
— Похоже на то. Вероятное время смерти там указано.
Уилкинс помолчал. Глаза Реймона гневно сверкнули, потом взгляд стал мрачным.
— Вижу, ты дочитал до этого места.
— Они обнаружили сперму, — сказал Реймон. Голос его был безжизненным. Он чувствовал отвращение и раздражение, досадуя не столько на ребенка, сколько на его родителей.
— Читай дальше, — сказал Уилкинс.
Патологоанатом обнаружил смазку вместе со спермой. Не было никаких следов ректального разрыва, только небольшие гематомы. Реймон дочитал отчет и бросил папку на стол. Он думал о жертвах палиндромных убийств, следах спермы, обнаруженных у детей, о непонятном отсутствии признаков насильственного проникновения, что по сути свидетельствовало о непринудительном анальном сексе.
С другой стороны, сексуальные действия могли быть произведены после смерти жертв. Реймону следовало также учесть возможность того, что и Асу могли изнасиловать после убийства.
— Они обнаружили внутри него эту дрянь, — сказал Уилкинс. — Что-то вроде вазелина.
Реймон пригладил свои черные усы.
— Я прочитал это.
— Не похоже, чтобы он был изнасилован.
— Но и обратного не доказывает.
— Я просто говорю о фактах.
— Конечно.
Уилкинс дал Реймону время прийти в себя.
— Я осмотрел спальню мальчика, — сказал Реймон, взяв себя в руки. — А также его школьный шкафчик.
— Есть что-нибудь?
— Ничего, имеющего отношение к делу, насколько я могу судить. У него был дневник, но он, по-видимому, исчез. Мы должны найти его.
— Когда я говорил с мистером Джонсоном, он сказал, что сотового у сына не было.
— Верно.
— А компьютер?
— В его комнате есть компьютер. Но я не нашел почти никакой личной информации. Раздел «Отправить» был пуст, «корзина» очищена, а в папке «избранное» только список игр и мемориалов Гражданской войны. Больше ничего.
— Ты залезал в «Историю запросов»?
— Нет.
— У тебя сын-подросток, — сказал Уилкинс. — Пусть он тебя в этом деле просветит. Можно удалить электронные сообщения, названия сайтов, которые ты посещал, и все закладки, но все это останется на жестком диске в разделе «История запросов» до тех пор, пока не сотрется принудительно. По-настоящему осторожные ребятишки программируют компьютеры на ежедневное и автоматическое стирание «Истории». Но чаще это делается раз в неделю или раз в месяц. Похоже на заметание следов. Но Аса вряд ли так делал, и то, что было у него в компьютере, все еще остается там. Поэтому это довольно легко раскопать.
— Для тебя.
— Я этим займусь, — Уилкинс постучал ластиком карандаша по столу. — У тебя еще что-то есть?
Реймон помедлил с ответом.
— Ничего пока.
— Насчет этого мальчика, — сказал Уилкинс. — Кто-то должен рассказать о результатах вскрытия его семье.
— Я поговорю с отцом, только чуть позже.
— Я пойму, если ты откажешься. Это моя обязанность.
— Нет, я должен сделать это сам, — Реймон встал.
— Уходишь?
— Иду домой, — ответил Реймон.
Он подошел к Ронде и присел на краешек ее стола. Бо Грин уже ушел, Ронда с ужасом смотрела на беспорядочную груду бумаг, словно та была заражена сибирской язвой.
— Забавное зрелище, — сказал Реймон.
— На твоем столе такая же куча, Джуз. Но ты, очевидно, не собираешься разгребать свои завалы.
— Надеюсь, мой секретарь ими займется.
— С Гарлу побеседовал? — спросила Ронда.
Реймон рассказал ей о результатах вскрытия и о том, как провел день.
— А что у тебя? — спросил Реймон.
— Я кое-что раскопала о Доминике Лайонсе. У нашего парня интересная история. Нападение в несовершеннолетнем возрасте, за которое его взяли, и попытка убийства, за которую не взяли. Возможные свидетели не дали показаний, возможно, им угрожали. Он подозревался в двух других убийствах, но до суда дело так и не дошло. Оружие не найдено, свидетелей нет. Тогда я сделал вот что: взяла фотографию Лайонса из папки и фотографии Джамаля Уайта, нашей жертвы, и поехала в этот модный бар на Нью-Йорк-авеню, где наши подружки — Дарсия Джонсон и Шейлин Вон — танцуют в чем мать родила.
— Если мне не изменяет память, они там танцуют топлесс. В общем-то, тоже не рождественские костюмчики.
— Неважно, в любом случае костюмчики достаточно откровенные. Значит, я поехала туда и поговорила с нашим другом — полицейским офицером Рандольфом Уоллесом. Ты знаешь, он подрабатывает там охранником в свободное время.
— А, так он теперь твой друг?
— Перестань, мы с ним даже не приятели. Но он был очень доброжелателен. Похоже, наш Доминик Лайонс был в клубе прошлым вечером, и угадай, кто еще? Джамаль Уайт. Офицер Уоллес сразу же опознал Лайонса, поскольку он завсегдатай в «Твайлайте» и часто уходит из бара с Дарсией или с Шейлин, а иногда с обеими.
— И что он вспомнил о Джамале?
— Джамаль сидел в баре. Доминик и Джамаль перебросились парочкой язвительных реплик, и Джамаль ушел. Примерно час спустя Доминик и Дарсия тоже ушли.
— Вместе?
— Угу. Думаю, Джамаль сел в автобус на Нью-Йорк-авеню, проехал в нижнюю часть города. По всей вероятности, направлялся домой.
— Ты подозреваешь Доминика Лайонса в убийстве.
— Подозрений достаточно, чтобы объявить его в розыск. И, возможно, нам удастся заполучить свидетеля в лице Дарсии Джонсон.
— Было бы здорово.
