— Диего защищает опасного подростка, — возмутилась мисс Брустер.
— Что это значит?
— Тоби Моррисон — опасный молодой человек.
«Теперь мне ясно, к чему вы клоните», — подумал Реймон.
— Он сложный и, возможно, несдержанный молодой человек, мисс Брустер, — сказал Реймон. — Я знаю Тоби. Они с моим сыном играют в одной футбольной команде. Он много раз бывал у нас дома, и мы ему всегда рады. Если вы не знаете разницы между опасным и несдержанным…
— Конечно же я знаю разницу.
— Мне просто любопытно, — продолжил Реймон. — Уверен, в этой школе есть белые дети, которые время от времени дерутся между собой. Вы когда-нибудь называли их «опасными»?
— Ну что вы, — ответила мисс Брустер, слегка взмахнув рукой. Ее улыбка была безрадостной и натянутой. — Я работаю директором школы, в которой более пятидесяти процентов учеников афро- и латиноамериканцы. Думаете, меня бы назначили на эту должность, если бы я не понимала их проблем и не относилась бы к ним с сочувствием?
— Очевидно, ваше начальство ошиблось, — сказал Реймон. — Вы оцениваете детей по результатам тестов. Вы видите цвет кожи, замечаете проблемы, но не в состоянии оценить потенциальные возможности ребенка. И довольно скоро такое отношение превращается в самореализующееся пророчество. А то, что черный мужчина делает за вас вашу топорную работу, никак не может служить оправданием.
— Погодите, минуту, — сказал мистер Гай.
— Я разговариваю с мисс Брустер, а не с вами, — бросил Реймон.
— Я такого не потерплю, — сказал мистер Гай.
— Да? — сказал Реймон. — И что же вы предпримите?
— В любом случае, — произнесла мисс Брустер, все еще сохраняя выдержку. — В ходе расследования, которое проводил мистер Гай, один ученик сообщил нам, что вы и ваша семья проживаете не в округе Монтгомери, а в округе Колумбия.
— Хотите, чтобы я показал вам документы на покупку дома в Силвер-Спринг?
— Покупка дома для нас не имеет значения, если вы в действительности в нем не проживаете, детектив. Вы и ваша семья живете на Риттенхаус-стрит в Нортвесте… мы это уточнили. Значит, ваш сын Диего посещает эту школу незаконно. Боюсь, что мы должны его отчислить, и немедленно.
— Вы его выгоняете?
— Он отчислен. Если вы хотите подать апелляцию…
— Не думаю. Я не хочу, чтобы он учился здесь.
— Тогда разговор окончен.
— Хорошо. — Реймон поднялся. — Поверить не могу, что такому человеку, как вы, доверили воспитание детей.
— Совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
— Я вам верю. Но это вас не оправдывает.
— Всего доброго, детектив.
Мистер Гай встал. Не взглянув на него, Реймон прошел мимо и пружинящей походкой быстро вышел из кабинета. Он понимал, что вел себя агрессивно и, может быть, оскорбительно, но совершенно не жалел об этом.
Реймон позвонил Регине с автостоянки. Диего ненадолго зашел домой, забрал баскетбольный мяч и ушел. По словам Регины, он не был раздражен или обижен.
Реймон подъехал к границе округа на пересечение 3-й и Ван-Бурен. Он припарковал машину, оставил пиджак в салоне и, ослабив узел галстука, подошел к огороженному забором корту. Диего бросал мяч в корзину. Продемонстрировав очередной финт, он подхватил мяч и зажал его под мышкой. Реймон стоял в трех футах от сына, расставив ноги в классической позе полицейского.
— Я знаю, папа. Я все испортил.
— Я не собираюсь читать тебе нотацию. Ты сделал выбор и поступил так, как считал нужным.
— На сколько меня отстранили?
— Ты туда вообще больше не вернешься, — сказал Реймон. — Они узнали, что мы использовали адрес в Силвер-Спринг лишь для того, чтобы зачислить тебя в эту школу.
— И куда я пойду?
— Мне надо поговорить с мамой. Думаю, до конца учебного года мы отправим тебя в старую школу. А потом что-нибудь придумаем.
— Извини, папа.
— Все в порядке.
Диего посмотрел вдоль улицы.
— На этой неделе все…
— Подойди сюда.
Диего бросил мяч и подошел к отцу. Реймон крепко обнял его. Он чувствовал запах Диего, сложную смесь детского пота, дезодоранта «Акс» и дешевого шампуня. Он ощущал под ладонями начавшие наливаться мускулы плеч и спины и чувствовал на груди жар его слез.
Поведя плечами, Диего выбрался из объятий Реймона, вытер глаза и опять подхватил мяч.
— Сыграем? — предложил Диего.
— У тебя серьезное преимущество. Ты в кроссовках за восемьдесят долларов, а я в этих жестких башмаках.
— Ты просто боишься.
— До одиннадцати, — согласился Реймон.
Диего забрал мяч. Все закончилось, едва начавшись.
Реймон честно пытался выиграть, но шансов у него не было. В свои четырнадцать Диего был лучшим спортсменом, чем Реймон когда-либо.
— Ты вернешься на работу в таком виде? — спросил Диего, кивая на потные разводы на рубашке Реймона.
— Никто не заметит. Женщины перестали обращать на меня внимание лет пять назад.
— Мама же обращает внимание.
— Иногда.
— Спорим на пять долларов, что я попаду с тридцати футов, — сказал Диего.
— Валяй.
Диего точно попал в корзину. Он согнул руку, поцеловал свой бицепс и улыбнулся Реймону.
«Это мой сын», — с гордостью подумал Реймон.
— Ты должен мне «пятерку».
Реймон протянул купюру.
— Пора ехать. У меня еще куча работы.
— Я люблю тебя, папа.
— Я тоже тебя люблю. Позвони маме, если куда-нибудь пойдешь, чтобы она знала, где ты.
Реймон вернулся к «таурусу» и сел за руль. Но не успел он включить зажигание, как позвонила Ронда. Доминик Лайонс и Дарсия Джонсон задержаны и находятся в камере ОТП.
— Сейчас буду, — ответил Реймон.
28
Мать Дарсии Джонсон позвонила ей и сказала, что ребенок температурит и ему трудно дышать. У детективов и вызванных по рации на подмогу полицейских было мало времени, чтобы прибыть на место: через полчаса черный «лексус 430» остановился перед домом Джонсонов. Вирджиния Джонсон, наблюдавшая из окна спальни наверху, позвонила Ронде Уиллис, которая сидела с Бо Грином в красно-коричневой «импале», припаркованной поблизости. Вирджиния подтвердила, что женщина, вышедшая из «лексуса», действительно ее дочь Дарсия, и, насколько она может разобрать, за рулем машины сидит Доминик Лайонс, которого легко узнать по косичкам. Продолжая слушать, Ронда кивнула Бо Грину, который не прерывал радиосвязи с сержантом, возглавлявшим отряд полицейских в форме. Грин дал команду действовать.
