Две патрульные машины блокировали восточный и западный выезд с Квинси-стрит. Со стороны аллеи Уордер-плейс с оружием наизготовку появились пешие полицейские, приказавшие водителю «лексуса» выйти из машины, держа руки на виду. Чтобы застать подозреваемых врасплох и полностью исключить какие-либо осложнения, задержание провели шумно и быстро. Учитывая криминальное прошлое Лайонса, Ронда не хотела подвергать людей неоправданному риску.
Дарсия Джонсон тотчас опустилась на ступеньки родительского дома, закрыв лицо руками. Доминик Лайонс сделал так, как ему велели, и покорно вышел из машины с поднятыми руками. Ему надели наручники и усадили на заднее сиденье полицейской машины. Дарсию, также в наручниках, отвели в другую машину. «Лексус» тщательно обыскали. Оружия не обнаружили, но под сиденьем водителя нашли приблизительно унцию марихуаны.
Вирджиния Джонсон с маленьким Айзой на руках вышла из дома. Она растерянно посмотрела на дочь, сидящую в полицейской машине, но увидела в глазах Дарсии лишь страх и ненависть. Вирджиния спросила Ронду, нельзя ли ей поехать вместе с ними, и та сказала, что это было бы очень хорошо.
— У нас есть игровая комната для малышей.
Такая комната была в свое время оборудована как раз по ее инициативе, потому что немногим из ее коллег-мужчин приходила в голову мысль о специальном помещении, где дети, родственники и друзья задержанных могли бы подождать окончания допроса или выяснения необходимых для следствия обстоятельств.
— Если позволите, мой муж тоже подъедет, — сказала Вирджиния.
— Ну что ж, в конечном итоге вашей дочери это пойдет на пользу, — сказала Ронда. — Вы поступили правильно.
Дэн Холидей стоял в общественном саду на Огелторпе-стрит и курил. Он приехал сюда, потому что знал — только здесь сможет найти ответ на свой вопрос.
Место преступления теперь стало таким же, каким было до смерти Асы Джонсона. Кто-то убрал желтую ленту. В саду маячили несколько горожан, которые лениво ковырялись на своих участках.
Холидей направился к машине. Она стояла там же, где он припарковался той ночью, когда обнаружил тело.
Он сел за руль «линкольна», докуривая сигарету. Затянулся, посмотрел на окурок, дымившийся между пальцев, и бросил его на дорогу. Сигарета не погасла, и дымок от тлеющего окурка теперь струился над асфальтом.
Холидей бросил взгляд в направлении необычного участка, украшенного старыми флагами, флюгерами и табличками с названиями песен, которые ассоциировались с растениями и вечностью. Накануне, когда он проходил мимо той делянки, он снова почувствовал непонятный, очень неприятный холодок.
«Пусть растет».
[41]
Именно эти слова пришли ему на ум, когда ночью мимо него проехала патрульная машина.
Холидей прищурился, глядя в никуда, думая о белом полицейском и человеке на заднем сиденье машины. Потом он увидел подвал родительского дома в Чиллуме, брата, под кайфом, длинноволосого, играющего на воображаемой гитаре, все это было так давно, что казалось почти нереальным.
— Черт меня побери, — выругался Холидей.
Он коротко рассмеялся, достал свой мобильный, визитку Реймона и набрал номер.
— Реймон слушает.
— Джуз, это Холидей.
— Да.
— Привет, парень, я сейчас в саду на Огелторпе. У меня появилась одна мысль.
— Выкладывай, — ответил Реймон.
— Это насчет патрульной машины, которую я видел той ночью. Номер машины был четыре-шесть-один. Как в «Оушен бульваре».
Реймон молчал. Он пытался поймать мелькнувший в голове образ. Номер машины всколыхнул нечто давно забытое, словно открылась заслонка пока еще темной ячейки.
— Я вспомнил, потому что мой брат был помешан на Клэптоне, — сказал Холидей.
— Отлично, — ответил Реймон.
— Будет достаточно легко проверить журнал регистрации, верно? Посмотреть, кто брал машину с этим номером в полночь того числа.
— Если не считать, что я занят. Я прямо сейчас направляюсь в ОТП. У нас там в камере дожидается парочка «свеженьких».
— Узнай мне имя того патрульного, и мы с Т.К…
— Вы не полицейские.
— Тот коп может быть свидетелем. Ты ведь собираешься побеседовать с ним, да?
— Я да, но не ты, — ответил Реймон.
— Если ты так занят, мы с Куком, могли бы, ну… хотя бы проверить это.
— У меня сегодня дел по горло, — сказал Реймон.
— Тем более, — гнул свое Холидей.
— Нет, — ответил Реймон.
— Перезвони мне, — сказал Холидей и нажал кнопку отбоя.
Холидей вышел из машины. Закуривая новую сигарету, он думал о том, что Реймон обязательно ему позвонит. Он понял это прошлым вечером. Реймону жаль старика, и где-то в глубине души он знает, что был не прав в отношении Холидея. Он, в сущности, неплохой парень, может, излишне зажатый, но это не страшно. Он не станет препятствовать их расследованию, даже если это против правил.
Реймон позвонил через пятнадцать минут.
— Я подумал об этом, — сказал Реймон.
На самом деле он вспомнил. Самоуверенный белокурый патрульный полицейский, который вместе с остальными прибыл на место преступления. Когда приехал Реймон, он стоял неподалеку от тела Асы Джонсона, прислонившись к машине с номером 461. Он даже имя того полицейского вспомнил — Г. Дюнн. Но он не собирался рассказывать об этом Холидею. Док и старик отталкивались от эмоций и безысходности. Эмоции это, конечно, неплохо, но их безысходность беспокоила Реймона.
— Ну что? — спросил Холидей.
— Я еще не сошел с ума, чтобы передавать тебе эту информацию. Этого не будет.
— Ну что ж, тогда я сам разберусь.
— Сделай мне одолжение, не предпринимай ничего, не поговорив со мной.
— Конечно, — ответил Холидей.
— Я серьезно, Док.
— Хорошо, я понял.
— Это относится и к вашему расследованию, — сказал Реймон. — Выдавая себя за офицера полиции, ты серьезно нарушаешь закон.
— Не волнуйся, Джуз, я тебя не подставлю.
— Странный ты парень, Док.
— Спасибо, что перезвонил.
Холидей нажал кнопку «Отбой». Потом набрал номер Т.К. Кука. Кук взял трубку после второго гудка. «А ведь старик ждал моего звонка», — подумал Холидей.
Т.К. Кук сидел за шатким кухонным столом и пил кофе. Из кабинета, расположенного в задней части дома, доносился эфирный треск, голос диспетчера и ответы патрульных — компьютер Кука, как всегда, был настроен на сайт полиции города. Часто это были единственные звуки, нарушавшие тишину старого дома. Только когда приходила женщина, уроженка Сальвадора, которую присылало Министерство по делам ветеранов, комнаты слегка оживали. Старик ждал ее посещений, но она появлялась лишь раз в неделю.
