— Как ее имя?
— Флора Толсон. Мы иногда встречаемся. Она может подтвердить, что я был там.
— Где? — спросил Реймон.
— Она живет недалеко от Канзас-авеню.
— Где «недалеко»? — спросила Ронда.
— Не знаю точно. Не доходя Блер-роуд.
Реймон и Ронда переглянулись.
— Что ты там делал? — спросила Ронда.
— Развлекался. А вы что думаете?
— И в какое время ты покинул ее дом?
— Было поздно. Мы долго у нее сидели. После полуночи, думаю.
— И что, ты поехал прямо домой?
— Нет, я… — Тинсли замолчал.
— Ты пошел пешком, — уточнил Реймон.
— Ведь тебя задерживали за вождение в нетрезвом виде, — сказала Ронда.
— У тебя нет водительских прав, — сказал Реймон.
— Такой «ходок», как ты, идет пешком к своей подружке, — усмехнулась Ронда.
— Мне нужен адвокат, — вновь повторил Тинсли.
— А на пути к своему дому на Милмарсон, — сказал Реймон, — ты шел от Блер через Канзас-авеню, как раз мимо общественного сада на Огелторпе-стрит.
— Да пошли вы все, — сказал Тинсли. — Я не убивал этого мальчишку.
— Какого мальчишку? — спросил Реймон.
— Вы можете повесить на меня обвинение в хранении оружия, — сказал Тинсли. — Но не убийство.
Реймон наклонился вперед.
— Какого мальчишку?
Плечи Тинсли расслабились.
— Я нашел этот пистолет.
— Нашел его где?
— В саду на Огелторпе. Я всегда срезаю, когда возвращаюсь от Флоры. Это самый короткий путь до дома моей матери.
— Расскажи нам, что произошло.
— Я просто шел через сад. И нашел его, он лежал на тропинке. Сначала я подумал, что он спит. Ну, я нагнулся, присмотрелся и увидел, что глаза у мальчишки открыты, а под головой лужа крови. Понятно было, что он мертв.
— Как он был одет? — быстро спросил Реймон, чуя добычу.
— Куртка «Норт Фейс», — сказал Тинсли. — Луна светила, и эмблему можно было рассмотреть. Это все, что я помню.
— Что-нибудь еще можешь припомнить?
— Ну, был еще пистолет.
— Какой пистолет? — спросил Реймон.
— У мальчишки в руке был револьвер 38-го калибра.
Реймон скрипнул зубами, повисла такая тишина, что стало слышно, как из вентиляционного отверстия в комнату влетает свежий воздух. Ронда ничего не сказала.
— Ты к нему прикасался? — спросил Реймон.
— Я взял его, — ответил Тинсли.
— Зачем?
— Я увидел, что там лежат деньги, — сказал Тинсли.
— Разве ты не понимал, что это улика на месте преступления?
— Все что я видел, это три сотни долларов.
— Значит, ты украл его.
— Похоже, этому маленькому нигеру он больше был не нужен.
Реймон встал со стула, его кулаки были сжаты.
— Джуз, — предостерегла его Ронда.
Реймон быстро вышел из комнаты. Ронда встала и взглянула на часы.
— Можно мне содовой или чего-нибудь? — попросил Тинсли.
Не ответив, Ронда посмотрела на камеру: «Два часа сорок три минуты».
Так же молча она вышла из комнаты, оставив Тинсли наедине со своими страхами. Реймон сидел у стола Уилкинса и тихо разговаривал с Биллом. Ронда положила руку на плечо Реймона.
— Мне очень жаль, — сказала она.
— Почему я этого не понял? — произнес Реймон.
— Никто из нас не понял, — ответила Ронда. — Там не было оружия. Вы когда-нибудь сталкивались с отсутствием оружия при самостреле?
— Левая рука, — пробормотал Реймон. — Выстрел в левый висок… порох на пальцах левой руки. Он надел куртку не потому, что хотел похвастаться. Он нес пистолет в кармане. Мой сын видел его, и видел, что он вспотел. А он плакал. Черт возьми, я должен был это понять.
— Ты должен признать, — сказал Уилкинс, — что это несколько необычно.
— Брось, Билл, — сказала Ронда.
— Я хочу сказать, что черные ребятишки, как правило, себя не убивают.
— Ерунда все это, — сказала Ронда. — Черные подростки тоже совершают самоубийства. На самом деле, число самоубийств среди черных подростков даже увеличивается. Одна из привилегий, которая становится доступной как богатым, так и среднему классу. Понимаете, чем оборачивается наличие денег? Не говоря уж о доступности оружия. А многие черные подростки-геи точно знают, что общество их никогда не примет. Об этом никогда не говорят, но это так. Некоторые из наших людей простят вам что угодно, за исключением одной этой вещи, ты понимаешь, о чем я?
— Даже страшно представить себе, что чувствовал Аса, — сказал Реймон, — жить со всем этим под одной крышей с отцом.
— Да, он просто не смог, — сказала Ронда.
— Скорее всего, — Реймон поднялся со стула.
— Ты куда? — спросила Ронда.
— Мне нужно еще кое с чем разобраться. Билл, я позже позвоню тебе, возможно, появится новая информация.
— А как насчет обработки данных и бумажной работы?
— Извини, но это твое дело, парень. Я поговорю с отцом, если тебя это утешит.
— А обвинения на Тинсли? — спросила Ронда.
— Вешай на этого ублюдка по полной, — сказал Реймон. — Я сделаю так, что он не отвертится.
— Мы сегодня неплохо поработали, — сказала Ронда.
— Неплохо, — ответил Реймон, глядя на нее с одобрительной улыбкой. — Мы еще поговорим об этом позже.
Выйдя на автомобильную стоянку, Реймон позвонил Холидею на мобильный. Холидей сказал, что он возле Национального аэропорта, высаживает клиента.
— Ты можешь со мной встретиться? — спросил Реймон. — У меня к тебе конфиденциальный разговор.
— У меня есть еще одно дело, — ответил Холидей.
— Я подъеду к тебе прямо сейчас. Грэвелли-Пойнт, недалеко от аэропорта. Маленькая стоянка на южном шоссе.
— Поторопись, — сказал Холидей. — Я не могу торчать тут весь день.
33
В Грэвелли-Пойнт, расположившийся на берегу Потомака, можно было попасть, съехав с любой из идущих в северном направлении магистралей или проехав по автостраде Джорджа Вашингтона. Этот пригород был очень популярен у любителей бега трусцой и гребли, у велосипедистов, регбистов и тех, кто все свободное время проводил, наблюдая за самолетами, поскольку всего в нескольких сотнях метров располагался Национальный аэропорт имени Рейгана. На противоположной, менее живописной стороне автострады находилась небольшая автомобильная стоянка, которой пользовались преимущественно водители службы проката лимузинов, ожидающие клиентов из аэропорта.
