— Хорошо, я сейчас позвоню Грегори. А если он попросит приехать?
— Тогда я буду у него в девять часов. Скажи, чтобы Грегори положил деньги в конверт и просунул его в ячейку сетки ограды. Если деньги там будут, я заеду и отдам карточки.
— Ладно, Фарли, — сказал Козмо и добавил: — Позвони, если Олив придет домой.
— Зачем?
— У меня есть для нее хорошая работа.
— Ты лучше побеспокойся о баксах, которые отдашь в эти выходные, — пробурчал Фарли. — А об Олив, если она вернется, я позабочусь сам.
Когда Козмо закрыл сотовый телефон, Айлия глубоко затянулась и, не выдыхая дым, сказала:
— Если он приедет сегодня на кладбище автомобилей, он ничего не знает об ограблении банкомата.
— Но я все равно его убью. Прекратится хотя бы шантаж с бриллиантами.
— Шантаж продолжится, Козмо. Наши деньги у Олив, она знает об обоих наших делах. Для нас опасен не столько Фарли, сколько она.
— Но я все равно должен его убить?
— Да, он должен умереть. Олив, возможно, не станет нас шантажировать. Сейчас у нее много денег. Она накупит кучу наркотиков и умрет счастливой через два-три года.
— Наших денег, — сказал он.
— Да, Козмо. У нее наши деньги. Звони Грегори. Повтори все еще раз и заставь его поверить, что ты только хочешь напугать Фарли, чтобы он вернул долг. Скажи Грегори, что заплатишь за «мазду» в понедельник.
Прежде чем набрать номер Грегори, Козмо спросил:
— Скажи, Айлия, когда Грегори привозил ключи от своей мастерской, ты с ним трахалась? Нет?
— Конечно, да, Козмо, — сказала она. — А что?
— Если Грегори не захочет связываться с Фарли, побоится пускать под «мазду», можно я скажу, что ты еще раз хочешь приготовить для него стакан чая? Чтобы успокоить его?
— Конечно, Козмо, — ответила Айлия. — Мой чай — лучший в Голливуде. Спроси у Грегори. Спроси у всех, кто пробовал мой чай.
Экипаж «6-Х-72» получил вызов через двадцать минут после того, как отъехал от «Дома Чан». Нейт Голливуд развернулся и вжал педаль газа в пол.
Когда они вернулись в ресторан, миссис Чан кивком указала в сторону кухни. Там они нашли Тедди Тромбона, сидящего рядом с чурбаном для рубки мяса у задней двери и счастливо уписывающего за обе щеки огромную миску поджаренной лапши.
— Тедди, — спросил Нейт, — ты нас помнишь?
— Я не причиняю никаких неприятностей, — забеспокоился Тедди. — Меня сюда пригласили.
— Никто не говорит, что ты причиняешь неприятности, — сказал Нейт.
— Всего пара вопросов, и можешь продолжать наслаждаться своей лапшой, — сказал Уэсли. — Помнишь драку на бульваре? Мы приехали на вызов. Ты дал нам карточку с записанным на ней автомобильным номером. Помнишь?
— О да! — ответил Тедди. К его бороде прилипла лапша. — Тот сукин сын ударил меня исподтишка.
— Точно, — согласился Нейт. — У тебя сохранилась карточка? Та самая, с автомобильным номером.
— Конечно. Но она никому не нужна.
— Она нужна нам, — сказал Уэсли.
Тедди Тромбон положил вилку, залез в карман грязными пальцами и вынул визитную карточку «Дома Чан».
Уэсли взял ее, взглянул на номер и кивнул Нейту, который сказал:
— Тедди, на какой машине ездил тот почтовый вор?
— Старый синий «пинто», — ответил Тедди. — Я записал это на карточке.
— А как выглядел тот парень?
— Я мало что помню. Белый мужчина лет тридцати. Может, сорока. Злобный, раздражительный. Оскорбил меня. Поэтому я и записал автомобильный номер.
— А его подельник? — спросил Уэсли.
— Женщина. Это все, что я запомнил.
— Ты узнал бы их, если бы встретил еще раз? — спросил Нейт.
— Нет, они были для меня просто темными тенями. Он был просто темной тенью, которая грязно ругалась.
— Повтори нам, как она его называла, — сказал Уэсли.
— Не помню.
— Ты говорил «Фредди», — напомнил Уэсли.
— Разве?
— Или «Морли».
— Наверное, если вы так говорите. Но я не помню.
— Ты видел их до или после того случая?
— Да, я видел, как они пытались надуть кассиршу в магазине.
— Когда?
— Через несколько дней после того, как он меня оскорбил.
— В каком магазине?
— Может, это был «Таргет». А может, «Радиошэк». Или «Бест бай». Не помню. Я бываю в разных местах.
— По крайней мере, — сказал Нейт, — ты их хорошенько рассмотрел, так ведь?
— Да, но я все равно не помню, как они выглядят. Они белые. Может, лет тридцати. Или сорока. Но может быть, и пятидесяти. Я больше не различаю возраст. Можете спросить у парня в магазине. Он дал мне десять баксов за то, что я подсказал, что они мошенники. У них была поддельная кредитная карта. Или поддельные деньги. Что-то в этом роде.
— Господи! — пробормотал Нейт, в отчаянии глядя на Уэсли.
Уэсли сказал:
— Если мы найдем магазин и парня, который их видел, ты по крайней мере сможешь сказать, что это те же самые люди, которые воровали почту?
— Это он воровал почту, — поправил его Тедди. — Она не воровала. У меня такое впечатление, что она нормальная женщина. А он — полное дерьмо.
— Если с тобой захотят поговорить детективы, где тебя найти? — спросил Уэсли.
— На улице в восточной части Голливудского кладбища стоит брошенное офисное здание. Пока что я живу там. Но несколько раз в неделю прихожу сюда поужинать.
— Можешь вспомнить что-то еще? — спросил Нейт Голливуд, вынимая из бумажника десять долларов и кладя их на чурбан.
— Черт возьми, я часто не могу вспомнить день недели, — сказал Тедди. Потом посмотрел на них и спросил: — Кстати, а какой сегодня день недели?
Виктор Черненко был известен тем, что нередко засиживался на работе допоздна. Сейчас же он был просто одержим желанием раскрыть ограбление ювелирного магазина и банкомата, и большинство копов-ветеранов знали об этом. Нейт тоже это знал и мчался в участок быстрее, чем в «Дом Чан», не обращая внимания на дорожные знаки.
Они с Уэсли ворвались в комнату детективов и были счастливы увидеть Виктора, который что-то печатал на компьютере.
— Виктор, — сказал Нейт, — вот она!
Виктор посмотрел на визитную карточку, на автомобильный номер, на слова «синий „пинто“» и спросил:
— Мой почтовый воришка?
Брент весь день работал вместе с Энди в юго-восточном Лос-Анджелесе над убийством в «ГУЛАГе». Дуби Ди, личность которого установили благодаря данным, полученным от провайдера связи, оказался Лателлем Гранвиллем, ветераном банды «калек», которого много раз арестовывали за продажу наркотиков и ношение оружия. Он начал пользоваться сотовым во второй половине дня.
