Я узнала. Это был почерк Дакоты.
— Не могу сказать, что я знаком с ним так же, как ты, но когда я увидел прикрепленный к нему блокнотный листок с инициалами Л. Д., мне пришла в голову безумная мысль.
Я посмотрела на единственное слово, написанное Лолой на лицевой стороне конверта: «Блэкуэллс».
— Я открыл его. Угадай, что выскользнуло мне на ладонь?
Я озадаченно покачала головой.
— Маленький золотой ключик. Ни пометок, ни цифр.
— И больше ничего?
— Нет. Конверт лежал под кипой личных записок в верхнем ящике. Теперь все, что нам остается, — это выяснить, от какого он замка. Пусть твои клоны добудут нам ордер.
Майк завел двигатель и, развернувшись, поехал по тихой улочке.
— И последнее, но не менее важное. Мы едем на встречу с доктором Клодом Лэвери.
— Сейчас? Он вернулся? А почему…
— Потому что именно к нему ехал Барт Франкл сегодня утром, когда его так грубо прервали.
24
— Тони Паризи рассказал тебе о Лэвери?
— Нет. Он позвонил Барту домой. Мы бегло осмотрели кабинет Франкла, и я почти убедил Тони показать мне его дом. Вдруг что-нибудь найдем. Знаешь, если в жизни Барта царил такой же бардак, как кажется на первый взгляд, спорю, он хранил там вещи, на которые нам стоит взглянуть. Правда, оказалось, что одна из его дочерей решила передохнуть от дежурства в больнице. Она и ответила на звонок. Конец идее. По крайней мере, пока.
Я и представить себе не могла, каково сейчас детям Барта.
— Но когда Тони спросил дочь, почему ее отец сегодня так рано уехал, она ответила, что вчера вечером позвонил какой-то мужчина и Барт сказал, что ему надо съездить в город и с ним встретиться. Рядом с телефоном лежал блокнот с именем и номером Лэвери.
— Не так уж плохо для беглого обыска.
— Найти что-нибудь ценное у него куда легче, чем у тебя. Ты хранишь под столом четыре пары обуви — для каждого отдельного случая свой каблук. Ящики набиты чулками, лаком для ногтей, духами и тайленолом. Если тебя прикончат, в первую очередь Батталье придется устроить у тебя в кабинете распродажу и избавиться от всех средств наведения красоты.
Майк был в восторге. У него появились новые зацепки, над которыми стоило поработать, и кусочки мозаики, которые можно соединить.
— Как ты выяснишь, для чего этот ключ? И от какой он двери?
— Начнем с того, что он помечен «Блэкуэллс».
— Да, но в наши дни на острове осталось не так уж много зданий. А у сохранившихся руин нет дверей.
— Значит, это связано с проектом. Наверное.
— Похоже, двухчасовое пребывание в Нью-Джерси повредило тебе мозги. Я не шучу, Куп. Как будто мне нужна твоя помощь, чтобы это выяснить.
— После того, как Лили выдала Синнелези разрешение, составили опись вещей, взятых из кабинета Лолы? У нас есть протокол?
— Нет. Ты ведь не удивишься, если узнаешь, что Барт Франкл взял двух полицейских, поехал туда и просто сгреб все в кучу, чтобы потом рассортировать в свое удовольствие, уединившись в кабинете? Почему-то это воняет не меньше, чем другие его поступки.
— Где эти вещи сейчас?
— Паризи не знает. Но он обещал найти ребят, которые ездили с Бартом, и узнать, в какой шкаф они все сложили.
— Поскорее бы. Нам нужно знать, что он нашел.
— Отдай мне должное, Куп. Я верю, что разжег настоящий костер под задницей Паризи.
— Думаешь, ложась в постель с Бартом, Лола знала, что он потерял все деньги в одной из сделок Ивана?
— Вряд ли это не выплыло как-нибудь в разговоре. Для обоих — дополнительная причина ненавидеть его. А для Барта — еще один стимул охотиться за Иваном.
Я задумалась и несколько минут молчала.
— Это одна сторона медали. А вот другая, и она намного темнее. Допустим, Иван предвидит конфликт с прокуратурой. Первый помощник по уши в долгах, и Иван знает почему. Что, если он попытался откупиться и убить сразу двух зайцев? То есть как мог Барт завалить тайную операцию с Лолой? Так, что Иван снова оказался на свободе. Надо очень постараться, чтобы так себя подставить.
Майк согласился.
— Значит, ты считаешь, что Иван заплатил Барту. Может, Барт даже доставил Лолу прямо в руки убийцы. Высадил ее у парадного входа. Чао, крошка, увидимся позже. Потом заскочил в колледж, чтобы забрать ключ от… Дальше я в тупике.
— Я не утверждаю, что так все и было. Просто я молюсь за выздоровление Барта, и вовсе не потому, что мне его жаль. Я хочу, чтобы он смог ответить на некоторые наши вопросы.
По пути в город мы вслух размышляли о возможных связях между следствием по делу Ивана, жалобах о насилии в семье и смертью Лолы.
В доме 417 по Риверсайд-драйв было гораздо спокойнее, чем в ночь убийства. Майк зашел в вестибюль и нажал кнопку звонка рядом с именем Лэвери. Через минуту из домофона раздался мужской голос:
— Да?
Майк прикрыл рот рукой и произнес одно-единственное слово:
— Барт.
«Барт» опоздал на несколько часов, но для Лэвери все еще оставался желанным гостем. Он впустил нас, мы вошли и направились к лифту.
Поднявшись на шестнадцатый этаж, мы увидели, что дверь в квартиру Лэвери распахнута. Я услышала, как кто-то говорит по телефону, открыла дверь шире и вошла. Майк зашел следом. Человек, которого мы приняли за Лэвери, стоял к нам спиной. Разговор закончился, он поблагодарил звонившего и, повесив трубку, повернулся к нам лицом. Наше появление его удивило.
— Я — Майк Чэпмен. Убойный отдел нью-йоркской полиции, — представился Майк, доставая золотой жетон. — А это Александра Купер, манхэттенская окружная прокуратура. Мы были…
— Не теми, кого я ждал, впуская вас в здание, детектив. — Лэвери подошел к двери у нас за спиной и высунул голову в коридор. — Барт тоже идет?
Я сразу поняла: если Лэвери еще не знал о несчастном случае с Бартом, Майк не собирался ему об этом говорить.
— У него выдался тяжелый день. Сомневаюсь, что он приедет.
Лэвери явно был озадачен. Он подошел к музыкальному центру, стоявшему на книжной полке у дальней стены, и убавил громкость. Если Чэпмен ожидал услышать Боба Марли или «Вайлерс» и увидеть Лэвери с деревянной трубкой марихуаны в руках, он жестоко разочаровался. Наш разговор развернулся на фоне адажио Бетховена. Судя по всему, Лэвери сидел за столом, у окна с видом на парк, и что-то писал. На нем был африканский наряд, а волосы по-прежнему заплетены в дреды.
— Барт — наш старый друг. После вашего телефонного разговора он решил, что не хочет встречаться с вами наедине. И подумал, будет лучше, если вы скажете все, что хотите сказать, нам.
