— Вы что-нибудь знаете о Джулиане Гариано? О юноше, повесившемся на прошлых выходных?
Трудно сказать, умел ли Лэвери придавать лицу бесстрастное выражение или действительно никогда не пересекался с торговцем наркотиками.
— Гариано? Никогда не слышал. Он учился в Королевском колледже? Наверное, это произошло уже после моего отъезда на Карибы.
— И еще одно, профессор. Девушка, которая в прошлом году училась на предпоследнем курсе колледжа. Скорее всего, среди ваших студентов ее не было, но, насколько мне известно, она принимала наркотики. Может, вы что-нибудь слышали про ее исчезновение. Ее зовут Войт. Шарлотта Войт.
— Я слышал, что она выбыла, но лично тоже не знаком. Администрация всегда сообщает преподавателям, если происходит нечто необычное или студент покидает учебное заведение без официального разрешения. У этих ребят часто бывают трудные времена, и один из нас может оказаться для них спасательным кругом. Но ведь выбывшие студенты — это не редкость.
Лэвери смолк и взглянул на меня:
— Но ведь Шарлотта Войт вернулась, да?
Возможно, Лэвери известно больше нашего.
— Мы это слышим в первый раз. Знаете, где она?
— Нет. Понятия не имею. Но в последний раз, когда я разговаривал с Лолой, она так мне и сказала. Заявила, что знает, где Войт, и собирается с ней встретиться.
25
Каждый раз, когда я думала, что мы вот-вот сделаем шаг или два вперед, нас отбрасывало назад на пять или шесть. Майк сильно надавил на Лэвери, пытаясь выяснить, когда именно Лола Дакота сказала ему, что собирается на встречу с пропавшей девушкой. Если профессор говорил правду, он не видел свою соседку почти месяц. А если честен был Барт, тогда Лэвери мог слышать это от Лолы за час до ее смерти.
Так или иначе, работы у нас прибавилось, а вот ясности — нет. Неужели Шарлотта Войт вернулась в Королевский колледж за несколько дней до Рождества, чтобы продолжить обучение в новом семестре? Связано ли ее появление с самоубийством бывшего любовника, Джулиана Гариано, снабжавшего ее наркотиками? И кто еще кроме Лолы знал, где находится девушка?
Между словами Барта Франкла и рассказом Клода Лэвери были явные расхождения. Оба, несомненно, о чем-то лгали. Лэвери нарисовал нелицеприятные портреты своих коллег, при этом подчеркнув погрязший в междоусобицах мир университетской политики. И почему Лэвери не признает, что встречался и разговаривал с Лолой Дакотой, когда та вернулась домой незадолго до убийства?
— В понедельник утром надо сесть и составить схему всех этих связей. Сейчас я слишком устала и издергалась. Хорошо, что за эти два дня мне на пейджер не звонили из Спецкорпуса. — Часы на приборной панели машины Майка опаздывали, но когда мы вышли от Лэвери, было почти семь. — Меньше всего мне сейчас нужны новые иски.
— Сейчас ведь Неделя флота, да?
— Да, и я очень рада, что все так хорошо себя вели. Обычно бывает пять-шесть дел. — Время от времени, когда того требовало особое событие, вроде Четвертого июля или Нового года, в портах и гавани Нью-Йорка собирались военные корабли. На борту каждого и по всему Гудзону устраивали пышные торжества. Правда, время от времени, когда моряки, слишком долго бывшие в море, попадали в Готэм, вечеринки выходили из-под контроля.
— Может, ребята больше не сходят на берег. Может, принцип «меньше знаешь, крепче спишь» работает лучше, чем кажется.
— А может, я просто скрещу пальцы и буду надеяться на тихий вечер? Джейк, наверное, уже вернулся. Скорее всего, мы сгоняем в «Бэттерфилд 81» и закажем бифштексы. Может, пойдешь с нами?
— Нет, у меня свидание. Я заброшу тебя домой и поеду к ней ужинать.
— А она?..
— Хорошая повариха.
— И это все, что ты можешь сказать?
— Я не готов к огласке. — Майк ухмыльнулся. — Ты хуже моей мамы.
— А ты слишком скрытный и не рассказываешь мне, что у тебя происходит. Это наводит на мысли, что у тебя намечается нечто серьезное. Не хочется говорить это на букву «л», но, по-моему, ты влюбился. Особенно после нашего откровенного разговора, когда мы ехали от Мерсера.
— Ты узнаешь об этом первой, блондиночка.
Майк остановился около дома Джейка, и швейцар помог мне выйти из машины.
— Мистер Тайлер приехал несколько минут назад, мэм. Спросил, видел ли я вас сегодня вечером.
— Спасибо, Ричард.
Я поднялась на лифте и вставила ключ в замок. Джейк был в кабинете, занимался на тренажере и слушал по телевизору новости через наушники. Он не видел, как я вошла. Я сняла пальто и перчатки, села в кожаное кресло у него за спиной и терпеливо ждала, когда он закончит упражнения и сойдет с тренажера.
— Не так уж и плохо приходить ко мне домой, верно? — спросил он, целуя меня в нос. — Вы с Чэпменом уже раскрыли это дело? Я дал тебе целую неделю.
— У меня и так голова трещит. Может, поговорим о твоем дне?
— Я быстренько приму душ, а потом мы пойдем куда-нибудь поужинать, хорошо?
Несмотря на холодный ветер, мы отправились в ресторан пешком. Попадавшиеся нам по пути витрины магазинов пестрели рождественскими украшениями и рекламой послепраздничных распродаж.
Мы уселись в тихом уголке. Темное, строгое оформление зала как нельзя лучше подходило к моему настроению. Я думала о событиях прошедшей недели и унынии, омрачившем столь любимое мной время года. Джейк лакомился бифштексом, и я в дополнение к супу и салату стянула у него пару безупречных pommes frites.
[75]
Пили мы чудесное бургундское.
К тому времени, как мы собрались домой, сильно похолодало, и мы поймали такси на Лексингтон-авеню. Едва мы вошли в квартиру, как я разделась и, забравшись в постель, устроилась возле Джейка. Когда я заснула, свет еще горел, а Джейк по-прежнему щелкал каналы. В три часа ночи меня разбудил кошмарный сон. Я прижалась к его телу и постаралась выбросить из головы фотографии со вскрытия Лолы Дакоты.
Когда на следующее утро Джейк открыл глаза, я уже приняла ванну и оделась. Пока варился кофе, я подняла газету с коврика у порога и погрузилась в чтение.
Джейк вошел на кухню и открыл холодильник.
— Яичница? Глазунья? Омлет?
— Одно яйцо.
Он заглянул в газету через мое плечо:
— Почему ты начинаешь с некрологов? Ищешь себе дело? Или, как говорил мой отец, хочешь убедиться, что там нет твоего имени?
Я отложила газету и накрыла стол для завтрака. Мы просидели в столовой больше часа. Джейк корпел над воскресным кроссвордом, а я решила закончить более сложный субботний лабиринт.
— Что будем сегодня делать?
— Как насчет музея Фрика? Там проходит выставка Веласкеса. Мы можем пойти пешком, побродить там пару часиков, а когда вернемся домой, я займусь документами по делу.
