— Нет, но я знаток здешних мест. Так уж вышло, брат, что я
все знаю про этот дивный мир.
— И давно ты здесь?
— Понятия не имею. Видишь ли, время тут еще более
относительно, чем в Реале. Оно то застывает, как смола, то несется, как скорый
поезд, то вообще исчезает на время. Время исчезло на время. Ха-ха. Каламбур.
Так что я здесь достаточно долго. Достаточно… для того, чтобы помочь тебе
адаптироваться.
— Я не хочу здесь адаптироваться! Больше всего на свете я
хочу проснуться в своей кровати.
— Поэтому, просыпаясь каждое утро в своей кровати, надо
испытывать бурный восторг от происходящего. Пойдем, брат, найдем тебе новую
постель. Эмо теперь твой мир и твоя жизнь, и советую принять это как должное и
не гневить Создателя.
— Да плевал я на вашего Создателя.
— Да ты крут, чувак! Пойдем-ка прогуляемся, полюбуемся
эмо-видами.
Глава 4
Клоун ада
Они шли уже почти целый час, а может быть, пять минут,
которые тянулись как целый час. Эгор молчал и зыркал по сторонам единственным
глазом. Его длинные ноги все увереннее шли за ни на секунду не прекращавшим
трещать красным клоуном.
«Лаптя не хватает, — горько подумал Эгор, — Пузырь и
Соломинка присутствуют». И тут же удивился своей способности к самоиронии в
такой неимоверной ситуации, удивился способности удивляться, удивился, что уже
не удивляется вырастающим ежесекундно у него под ногами грибам удивления. И
понял, что совершенно ушел в себя и уже давно не слушает толстого болтуна. Они
шли по пустой широкой улице с черной мостовой, по которой стелился розовый
туман, а по бокам высились невысокие, этажа в три, пустые, на вид облупившиеся
дома, сложенные из розового и черного кирпича, с черными оконными проемами
незастекленных окон. И ни одной живой души вокруг.
«Если это не сон и не глюк, то это самый скучный мир из тех,
что стоило придумать», — думал Эгор.
— Эй, брат, ты что, меня не слушаешь? Так-то ты ценишь
дружескую беседу? Тебе что, мой анекдот не понравился?
— Анекдот?
— Да, мой любимый, про кудесника.
— Я немного отключился, эта розово-черная гамма меня бесит и
усыпляет одновременно. Прости, может, повторишь?
— Только для тебя, хотя ты не Толька, а Эгор. Смешно?
— Это и есть твой любимый анекдот?
— Нет, это прелюдия. Любишь прелюдии?
— Ненавижу.
— Сильно. В общем, так. Идут альпинисты по узкой горной
тропке в тумане. Вдруг тропка обрывается и перед ними глубокое ущелье метров
пять в ширину. Ну, альпинисты встали, чешут репы, а с той стороны ущелья
выходит старец с длинной белой бородой — в синем халате, украшенном белыми
звездами, и в таком же колпаке. И говорит он: «Прыгай смело, я кудесник!» Ну,
первый альпинист, что ближе к пропасти стоял, разбежался, прыгнул, упал на дно
ущелья и разбился в сопли. А старец посмотрел вниз, покачал седой головой и
говорит: «Да, хреновый из меня кудесник».
— Отвратительный анекдот, — буркнул Эгор.
— Я рад, что тебе понравилось и вообще что мне довелось
общаться с таким жизнерадостным парнем. Мне теперь до самой смерти питаться
змеями, грибами да крысами.
— Ты наглый толстый энерговампир! Мало того что ты жрешь мои
эмоции, так тебе еще и деликатесы подавай. — Было бы неплохо. Не отказался бы
от крольчатины или дичи какой-то.
— Только и думаешь о своем желудке. Смотри, какой ты
толстый! Скоро лопнешь!
— С тобой вряд ли. Если только от смеха. Эх, как я бы
навернул сейчас твоей радости или веселья.
— А чего мне радоваться? Я покойник, в каком-то нелепом
теле, шагаю с дурацким клоуном-эмоедом по скучнейшей улице на свете.
— А вот и врешь! Эта улица вовсе не скучная, просто она пока
в тени.
Клоун повернулся к Эгору, чтобы показать ему противный фиолетовый
язык. Вдруг он обо что-то споткнулся и плашмя упал на спину, больно ударившись
рыжей головой и жалобно заойкав. Эгор не смог сдержать торжествующего
радостного смеха, который превратился в больших пушистых розоватых кроликов.
Одного из них хитрый клоун тут же изловчился поймать.
— Ага, все получилось! Старый трюк действует безотказно
тысячи лет. Стоит кому-то упасть и удариться, как те, кто это увидел, дружно
начинают веселиться.
— И ничего подобного, — обиделся Эгор, — просто ты очень
смешно упал, профессионально. И отпусти зайца, мне его жалко. Неужели ты не
наелся?
— Фигушки! Это не заяц, а кролик, и он не настоящий, как и
все здесь, зато питательный. Ты тощий, тебе хватает собственных переживаний, а
мне все время нужна подпитка.
Клоун ловко подкинул кролика, широко разинул свою пасть и
проглотил его целиком. У Эгора снова выступили слезы.
— Ну, давай реви, девчонка! Полей местные скудные земли,
заодно и засадишь их травой. Ты ведь когда-то любил засадить? — Толстяк
противно засмеялся.
Эгор, не глядя на то, как его слезы прорастают из земли
горькой травой, кинулся с кулаками на своего обидчика. Но клоун увернулся с
легкостью молодого тореро. Эгор налетел на стену унылого дома, но боли не
почувствовал. Зато дом от удара сильно тряхнуло, посыпались кирпичи, которые
подняли клубы пыли с грязной земли. Эгор, прислонившись спиной к дому, переждал
падение стройматериалов. К счастью, ни один кирпич не упал на него. «А жаль, —
подумал он, — может быть, тогда этот дурацкий сон закончился бы». Эгор проводил
глазом разбегавшихся в разные стороны розово-черных странных визжащих зверюг с
телами гиен и кабаньими мордами. Разглядеть их как следует он не успел, слишком
быстро они бежали, к тому же мешала влага, застилавшая единственный глаз. Клоун,
кряхтя, сел в трех шагах от него, нарочито испуганно посмотрел на Эгора и
махнул рукой на убегавших зверюг.
— Да ты крут, чувак. Такой сложный продукт выдал — тут тебе
и злоба, и жалость, и отчаяние в одном флаконе. Осторожней с чувствами, учись
контролировать эмоции, иначе, боюсь, здешним местам грозит перенаселение
всякими монстрами. Лучше уж плачь, озеленитель.
Эгор молчал, он уже не плакал, а злобно посверкивал на
клоуна покрасневшим глазом. Он тоже опустился на землю, придвинул руками к
подбородку острые колени, обхватил ноги руками, положил на них голову и закрыл
глаз. Длинная черная челка печально свесилась, как подбитое крыло, и вокруг
Эгора заколосилась чудесная изумрудная трава.
