— ..девственница, которая будет, рыдая, взывать к своему
Богу, моля послать ей смерть, предпочитая ее объятиям неверного, — сухо
договорил Карим-аль-Малика.
— Она не девственница, — ответ Донала Рая несказанно изумил
обоих гостей. Тогда он рассказал им всю печальную историю Риган Мак-Дуфф. Потом
сказал:
— Я хочу вверить ее твоим заботам. Карим, сын лучшего моего
друга. Ты ведь Учитель Страсти. Всем известно, что ты превзошел все тонкости
любовного мастерства в тайной школе в Самарканде. Возьми эту девушку и сделай
из нее настоящую Рабыню Страсти для нашего калифа. Благодарность моя будет
безгранична.
Карим-аль-Малика помолчал, раздумывая. Потом сказал:
— Мне крайне неприятно отказывать тебе, Донал Рай, но у меня
из головы не идет та девушка, последняя моя ученица… Глупое создание полюбило
меня всем сердцем.
Бедняжка предпочла покончить счеты с жизнью, чем стать
невольницей другого… Все это было неимоверно досадно, к тому же мне пришлось
расплачиваться с тем, для кого она была предназначена. Настоящий Учитель
Страсти никогда не допустил бы подобного. Я плохо выполнил свой долг. И теперь
мне ненавистна сама мысль о том, чтобы лезть снова в это ярмо…
— Ну, с тех пор прошло уже пять долгих лет, мой молодой
друг. К тому же девушка была неуравновешенной. А эта… О, эта другая… Эта горда
и неукротима. Ее можно согнуть, а вот сломать невозможно. Риган обещает стать
сильной женщиной. Но чтобы покорить сердце Абд-аль-Рахмана, ей необходима твоя
наука… Даже Рабыни Страсти для него недостаточно. Она должна околдовать его,
народить ему детей…
Карим тяжко вздохнул:
— Не знаю…
— Позволь хотя бы показать тебе девушку! — с хитринкой в
глазах предложил Донал Рай. — Не отказывай мне сразу, вначале взгляни на нее,
ощути этот бешеный темперамент… Абу! — хозяин подозвал пигмея. — Быстро приведи
сюда госпожу Риган и ее прислужницу!
Гости от души расхохотались над поспешностью Донала Рая.
— Ты так уверен, что Карим растает, Донал Рай! — воскликнул
Аллаэддин-бен-Омар. — Что, девушка и вправду так прекрасна?
— Как луна и солнце, вместе взятые! — напыщенно ответствовал
Донал Рай.
Это сравнение крайне позабавило Карима:
— Ты говоришь, как истинный мавр! Но помни, я ничего не
обещал тебе, друг отца моего!
— Поживем — увидим… И, если она с первого же взгляда не
околдует тебя, ты не тот, кем я тебя всегда считал!
Аллаэддин-бен-Омар утробно хохотнул. Эта лисица Донал Рай
бросил Кариму-аль-Малике вызов, который тот обязан принять! Уязвил его мужскую
гордость!
Двери покоя распахнулись. Это воротился Абу и с ним две
женщины. Глаза Аллаэддина заискрились при виде Морэг. Впервые увидев ее нынче
поутру, он нашел девушку необычайно соблазнительной. Лицо другой было в тени —
наверняка так и было задумано. Гости не могли разглядеть ее черт, пока она не
подняла голову и не взглянула прямо на них. Аллаэддин-бен-Омар громко
присвистнул от восхищения. Да, Донал Рай не солгал им… Девушка красотой
затмевала всех, когда-либо виденных ими! Аллаэддин бросил взгляд на Карима — но
лицо капитана, как всегда, было непроницаемо спокойно.
…Хотя казалось, что Риган смотрит на обоих гостей, на деле
же она видела лишь Карима-аль-Малику. Никогда прежде не видала она столь
красивого мужчины! Овальное лицо, высокий лоб, прекрасно вылепленные скулы — и
при этом тяжелый мужской подбородок, свидетельствующий о силе духа. Нос
продолговатый и тонкий, трепещущие ноздри… Губы твердые и красиво очерченные. В
отличие от друга, Карим был гладко выбрит. Черные изогнутые брови лишь
подчеркивали яркий сапфировый блеск глаз. Волосы темно-каштановые, почти
черные. Зачесаны назад. Риган не могла понять, насколько они длинны…
— Сними с нее одежды, Морэг, — пробудил ее к
действительности голос Донала Рая.
— Нет, — сказал вдруг Карим-аль-Малика. — Я сам. Он подошел
к Риган. Словно завороженная, глядела она прямо ему в глаза, а тем временем
могучая мужская рука расстегивала золотую булавку на ее плече. Она мельком
успела заметить овальные, прекрасной формы ногти… На этом красивом лице не
отражалось ровным счетом никаких чувств. Потом он кивнул Морэг — и та медленно
и грациозно стянула полупрозрачную тунику с тела Риган, как ей и было велено.
Теперь губы Карима-аль-Малики чуть тронула улыбка. Это было великолепно
исполнено… Он повернулся к Доналу Раю:
— Кто эта девочка?
— Морэг — личная прислужница госпожи Риган.
— Она весьма искусна, — отметил капитан, и снова его
внимание сосредоточилось на Риган. Затем он заговорил, но очень тихо, обращаясь
к ней:
— Я вижу бурю в этих аквамариновых очах, Зейнаб. Но ты
покоришься мне, ведь если ты заупрямишься, то огорчишь твоего доброго господина
Донала Рая. А теперь заложи руки за голову — я хочу разглядеть твои груди.
— Нет, — отвечала она так же тихо. — Я заставлю Донала Рая
продать меня какому-нибудь кельту и стану прислугой…
— Он продаст тебя в самый грязный портовый бордель Дублина —
так он сможет куда больше выручить, — спокойно и ласково отвечал Карим. — И не
успеет Донал Рай покинуть заведение, как между твоих ног будет уже копошиться
какой-нибудь вонючий и грязный матрос. А потом… Через год ты умрешь от
изнеможения и какой-нибудь скверной болезни. Тебя устраивает такое будущее?
И Риган, и Морэг окаменели.
— Донал Рай никогда так со мною не поступит, — вымолвила
трепещущая Риган. — Он добр…
— Но лишь потому, что ты представляешь для него большую
ценность, Зейнаб. А теперь подними руки и заложи их за голову, как я велю!
Их взгляды скрестились, словно сверкающие лезвия мечей. Но
мужчина победил, и Риган неохотно повиновалась… Из груди Морэг вырвался вздох
облегчения. Карим отступил шага на два и принялся лениво любоваться телом
Риган. Но взгляд его был лишь оценивающим — в нем вовсе не было похоти. Потом,
протянув руку, он принялся ощупывать белую грудь девушки. Щеки Риган вспыхнули.
Она закусила губу, вздрогнув от прикосновения мужской ладони к своему телу, но
и в этих интимных касаниях не было ничего грязного и порочного…
— Не хотите ли, чтобы я открыла рот и показала зубы? —
мрачно пробормотала она.
— Не спеши, — спокойно отвечал Карим. — А теперь повернись
спиной, опускай руки… Медленнее, Зейнаб. Тебе, как я вижу, придется постичь
науку терпения.
Риган послушно повернулась, но успела спросить:
— Почему ты так странно зовешь меня, господин? Зейнаб…
— На мавританском языке это значит «прекраснейшая», —
объяснил он. — У тебя должно быть мавританское имя, и я тебе дал самое
подходящее.
