— Серебро добывается в горных шахтах неподалеку от Алькасабы
Малики. — Карим попытался переменить тему. — Отчасти этим залежам серебра
обязан город своим процветанием.
… Она не могла смотреть на Карима. Отвернувшись, она
откинулась на подушки и сделала вид, что дремлет. Всего через несколько недель
выходит замуж Инига, а через месяц Карим отвезет ее в Кордову. Она никогда
больше не увидит его…Словно острый нож вонзался ей прямо в сердце всякий раз,
когда она думала об этом… Впрочем, женская доля горька. Сестру ее выдали замуж
по расчету. Зейнаб задумалась… Родила ли Груочь долгожданного сына? Если это
мальчик, то месть, коварно задуманная Сорчей Мак-Дуфф, совершилась. — Истинный
Мак-Дуфф унаследует Бен Мак-Дун и все имения Мак-Ферггосов. Но Зейнаб ничего об
этом никогда не узнает…
Настал день свадьбы Иниги. Зейнаб с пристрастием пытала
Карима, что ей надеть на торжество.
— Я хочу оказать честь твоей сестре, но вовсе не желаю
затмить ее в такой торжественный день.
— Если ты даже обернешься дерюгой, то все равно затмишь
любую красавицу мира, так что не старайся, — галантно отвечал Карим. —
Единственное, что могу посоветовать тебе, так это не надевать розовых одежд.
Сестра будет в розовом свадебном платье.
— Надень что-нибудь простенькое, но элегантное. — Ома вынула
из сундука кафтан аквамаринового шелка. Округлый вырез украшен был серебряной
вышивкой. Так же отделаны были и рукава. — А вот шелковые шальвары в тон, моя
госпожа. Наденьте золоченые шлепанцы. Простенькие, без камушков…
Карим согласно кивал:
— А из украшений только серьги. Вот эти маленькие золотые
полумесяцы. Ну, может, еще один-единственный браслет, но не больше…
Ома одела госпожу и принялась за ее прическу. Она заплела
густые золотые пряди в толстую косу, вплела в волосы аквамариновую шелковую
ленту, расшитую жемчугом. Обвив косой головку Зейнаб, словно венчиком, она
укрепила сверху прозрачную бирюзовую вуаль, прошитую золотыми и серебряными
нитями. Одеяние самой служанки напоминало наряд госпожи, но было куда скромнее,
да и цвет был иным — нежно-зеленым. На стройной шейке Омы красовалась
серебряная цепочка с ляписом — дар Карима. К величайшей досаде принаряженных
дев, всю эту красоту пришлось спрятать под черные яшмаки, надетые специально
для путешествия.
Прибыли носилки, чтобы отвезти девушек в город. По обычаю.
Карим ехал рядом с носилками верхом. Когда они достигли дома Хабиба-ибн-Малика,
носилки остановились у ворот, ведущих в сад. Спешившись, Карим отпер ворота
собственным ключом.
— Я должен войти в другие двери, — сказал он. — Идите в сад,
там женщины уже вовсю веселятся.
— А мужчины? — спросила изумленная Зейнаб.
— Они развлекаются отдельно, — объяснил Карим. — Таков наш
обычай. А теперь идите и отпразднуйте свадьбу на славу! Мать шепнет вам, когда
пора будет возвращаться. Вы выйдете через эти же ворота, я уже буду вас
поджидать. Доброго вам праздника!
Девушки вошли в изумительной красоты сад. Повсюду росли
стройные высокие деревья, в бассейнах цвели водяные лилии, а фонтаны
выбрасывали в воздух кристальные струи. Привлекаемые звуками музыки, девушки
пошли по дорожке и тут увидели гостей. Они тотчас же направились к госпоже
Алиме и почтительнейше приветствовали ее.
Мать Карима в этот день была особенно красива и вся сияла от
счастья.
— Видите невесту? — гордая мать указала девушкам на Инигу.
В самом центре садика Инига сидела на золотом троне в
нежно-розовом наряде, сплошь расшитом хрусталиками и бриллиантами. Волосы
девушки были распущены и щедро посыпаны золотой пудрой, но тонкая розовая вуаль
скромно прикрывала все это великолепие. К девушкам приблизились рабыни и
помогли Зейнаб и Оме освободиться от дорожного платья. Те тотчас же оправили и
разгладили наряды. Алима одобрительно оглядела девушек.
— Как вы обе прелестны! — сердечно произнесла она. — Ну,
идите поприветствуйте мою дочь…
Зейнаб и Ома поспешили к Иниге, сидящей на своем троне в
окружении сундуков с приданым и подарками. Она лукаво хихикнула:
— И что вы обо всем этом думаете? Похожа я на раскрашенного
идола?
— Ты просто изумительна сегодня! — сказала Зейнаб. — Но
неужели ты целый день вот так восседаешь? Или тебе все же дозволено двигаться?
— Я должна сидеть здесь в одиночестве и наслаждаться
собственным величием, — хихикнула Инига. — До самого вечера, пока не придет
Ахмед с друзьями. Тогда меня отвезут в дом его отца, где мы и станем с ним
жить. Там празднество продолжится, на мужской и на женской половине отдельно.
Ну, а потом, наконец, мы с молодым супругом удалимся в спальню… Затем никто не
увидит моего светлого лика до того дня, когда я с радостью объявлю, что жду
ребенка. Ну, а после, естественно, я буду с каждым месяцем расцветать, покуда
не подарю мужу желанного наследника.
— А если родится дочка? — спросила Зейнаб.
— Все надеются, что первым будет сын, но девочке тоже будут
рады. До того как явился пророк и просветил невежественные души наши, многие
убивали младенцев женского пола. Коран учит: «Не умерщвляйте детей из боязни
нищеты. Аллах пошлет вам пищу. Убийство же новорожденных — страшный грех». — Инига
улыбнулась. — Ведь женщина — дарительница жизни. Не может же она становиться
убийцей!
В саду было весело. Играли музыканты — тоже сплошь женщины,
а некоторые из подруг невесты плясали, услаждая взор новобрачной. Грациозные
рабыни скользили по дорожкам, разнося на подносах напитки, пирожки,
засахаренные фрукты и прочие сласти. Наконец, Алима подала девушкам условленный
знак. Девушки тотчас же подошли проститься с сидящей на троне невестой.
— Приезжай навестить меня до нашего отъезда в Кордову, —
сказала ей Зейнаб.
— Когда ты едешь? — спросила Инига.
— После Рамадана — так сказал Карим…
— Непременно приеду, — пообещала подруге Инига. — Наверняка
он не уедет прежде, чем закончится Ид-аль-Фитр.
Девушки крепко обнялись. И Зейнаб, сопровождаемая верной
Омой, поспешила к маленьким воротцам в стене.
Карим уже ждал их около носилок. Заботливо усадив девушек,
он объявил:
— Я должен остаться здесь до конца свадебных торжеств. Я
приду к тебе поздно, сокровище мое… Жди меня. Он задернул шелковые занавески, и
носилки тронулись.
— Как забавно, — разглагольствовала Ома. — Мужчины и женщины
веселятся врозь! Я так надеялась повидать Аллаэддина-бен-Омара, но если он даже
и был здесь, то я узнаю об этом, только если он соизволит мне сказать… Он был
так занят последние месяцы — я его почти что и не видела. Думаю, что ему нет до
меня ровным счетом никакого дела — хотя он и из кожи вон лез, пытаясь
соблазнить меня на корабле, по дороге из Эйре…
