И еще. Дачу надлежало без промедления покинуть. Пускай, бросив на произвол судьбы товарищей по заковыристым приключениям и пьяному бестолковому быту. Это была их жизнь, но никак не его. Да и вообще не стоит связываться с людьми, у которых проблем больше, чем у тебя. Окончательный вывод он сформулировал так:
«На хрен нищих, сам в лаптищах!»
Собрал вещи. Сначала решил поехать на оставленных «Жигулях» − авось, дотянут, но после свое взяла подозрительность: а не таится ли в машине какая-нибудь бомба? Отчего этот умелец непременно захотел отчалить на «Ниве»? Легкая пробуксовка сцепления не являлась особенной помехой в преодолении расстояния до Москвы.
Испытывать судьбу Жуков не захотел. Подхватил на плечи баулы и вышел на проселок. Утренний колесный трактор, ведомый нетрезвым механизатором и неизвестно откуда появившийся на дороге, подобрал его и, вихляя, доставил до трассы.
Там он поймал попутку.
− Куда? − открыв окно, спросил его водила.
− До Москвы.
− Чего в такую рань с вещами?
− В аэропорт.
И, когда Жуков устроился в тесноте салона, спросил:
− Далеко летим?
− В Америку, брат…
− Да ты что?
− Не поверишь, но больше и некуда.
С аэропортом, он, конечно, сильно лукавил, выдавая страстно желаемое за недоступное действительное.
Приехав в город, позвонил одному из приятелей, попросив приюта. Приятель числился в категории легко устанавливаемых ищейками связей, но теперь это мало смущало Жукова. Приятель не отказал.
В ближайшем книжном магазине Юра купил русско-английский словарь и, после часа усердного корпения над ним, составил необходимые фразы. Далее последовала репетиция в их внятном произнесении, от которой он даже слегка вспотел.
К вечеру, собравшись с духом, прикинул разницу в часовых поясах, неторопливо, как перед погружением в ледяную прорубь, перекрестился и − позвонил Уитни.
Ответил корректный, суховатый голос. Юра неуверенно представился. Реакция Уитни была внезапной: он радостно и учтиво приветствовал ограбившего его негодяя. Налицо было утонченное лицемерие, однако оно вдохновило Жукова на дальнейшее произнесение записанной на бумажке речи. Одновременно он раздумывал, что только американцы способны на столь вдумчивое, обескураживающее радушие при знакомстве или же встрече, − насквозь фальшивое, но, надо отдать должное, принуждающее к ответной любезности.
− То есть, вам необходима въездная виза? − в итоге уточнил Уитни.
− Виза, виза! − горячо поддержал собеседника Юра, поглядывая в зеркало гардероба на свое озабоченное лицо. − Это… Экспресс-сервис, в общем…
− Ваш номер телефона? − медленно и внятно проговорил Уитни.
Юра послушно продиктовал.
Положив трубку, произнес в пространство, обращаясь к собственной персоне:
− Будет тебе сервис, как в лучшем морге… Со вскрытием черепа и потрохов. Или − пронесет? А?
Затем, подойдя к зеркалу, выдавил из носа примеченный угорь. Подумав, посчитал это удачной приметой.
Извилисто сознание неправедных.
ЗАКАТОВ
«Наружка» оплошала дважды: первая машина, перекрытая застрявшим у подъезда мусоровозом, не смогла двинуться с места, а запоздалые действия сотрудников были топорны и неудачны, позволив объектам непринужденно и насмешливо скрыться. От второй, «Волги», оторвался Трофимов, разгадав за собой слежку, и пока бушевала сумятица докладов, решений и приказов, беглый спецназовец, судя по установленному на его «Жигулях» маяку, переместился в глубины Калужской области.
На квартире, покинутой отчаянной троицей, незамедлительно произвели обыск, не утруждаясь получением прокурорских благословений. Результаты обыска впечатляли: был обнаружен подвал с обилием трофейного оружия и боеприпасов, закопченный очевидными следами недавнего взрыва и с лужами засохшей крови. Ознакомившись с количественной мерой изъятого тола, Закатов схватился за голову, вторым планом постигая, что заработал медаль за предотвращение неумышленного теракта.
В приемном устройстве проигрывателя нашлась дискета, переданная им заместителю начальника отдела: времени на ее просмотр у оперуполномоченного не было. Он метался от одного телефона к другому, координируя взаимодействие различных служб.
К дому, где обитал Трофимов, направился очередной экипаж. Произведя обыск, ничего любопытного не обнаружили, если не считать паспорта американской гражданки Нины Уитни. Вещи оставили на месте. Засаду в квартире посчитали мероприятием сомнительным, связанным с возможным скандалом: здесь проживала уроженка отнюдь не Вьетнама или заштатной Киргизии. К тому же, следуя логике, Трофимов был за городом и, доведись ему неожиданно возникнуть в городе и навестить жилье, арестовать его могли на входе в подъезд.
Радиомаяк тем временем исправно выходил в эфир, свидетельствуя о долгой стоянке машины на территории дачного поселка. Фигурант явно намеревался провести ночлег на природе.
Поздним вечером в кабинете Закатова собралась ударная группа из спецназа «Альфы». Однако выезд на место операции отложился: скромного капитана лично желал видеть заместитель директора ведомства. Беседа была долгой, витиеватой, и крутилась вокруг известных Закатову персонажей: опять-таки Трофимова, Укрепидзе, Нины Уитни… Пояснений к своим вопросам начальство не давало, ограничиваясь построением тех или иных глубокомысленных мин и неопределенного свойства междометиями.
На прощание капитан был удостоен генеральского рукопожатия и участливого совета отдохнуть перед задержанием преступника и, возможно, шпиона.
− А стоит туда в ночь переться? − предположил высокий чин. − В темень кромешную? Сквозанет он в щель какую, и − привет! Автомобиль на месте? Вот и ладушки. Берите его перед рассветом, размякшего. − И когда, щелкнув каблуками штатских ботинок, опер пошел к лакированной двери, отечески добавил вслед: − Если привезешь труп, можешь писать рапорт на увольнение.
Рекомендации руководства в сознании Закатова ничем не отличались от конкретных приказов: боевая группа выехала поздней ночью, на ее переломе к едва ощутимому рассвету.
Всматриваясь в подробную карту местности, предоставленную вспомогательной службой, капитан соображал, каким образом укрыть машины и рассосредоточиться в скоплении неведомых дач, обозначенных на карте неопределенным пробелом. Данные спутникового наблюдения заполучить не удалось, приходилось пользоваться имеющимися материалами.
Машины оставили в лесу. Уже рассвело, ровно побледнело небо, заволокло звезды белесой пеленой, зябкая сырость наполнила воздух. Дачный поселок казался заброшенным и глухим. В узких глинистых проулках царила сонная пустота.
