— На всех сразу, одновременно? Сложно… — Зюбер сокрушенно развел руками. — Надо подумать о другом варианте…
Автандил подозрительно посмотрел на осведомителя и спросил:
— Зюбер, ты ведь был клетчаткой. Почему так неожиданно поумнел?
Зюбер захихикал, кокетливо повел плечами:
— Я всегда был умным. В дурдоме, когда притворяешься, легче жить… Когда меня хотели призвать в армию, я записался на подпольные курсы сумасшедших, которые вел профессор психиатрии. Он сказал мне, что я очень способный идиот.
Автандил ухватил его за один из трех подбородков и добродушно потрепал.
— Ах ты, сукин сын… Всех надул! Вечером получишь круг колбасы. А пока иди на объект. И особенно внимательно следи за очкастым. От этой паршивой интеллигенции все беды на земле.
Весело подпрыгивая, Зюбер ускакал. «Хороший человек», — подумал Иерарх, провожая взглядом его круглую спину. Теперь у него появилась своя секретная служба. Выждав некоторое время, он отправился на стройку. Из-под упавшей плиты по-прежнему торчали ноги двух несчастных. Неприятное зрелище порадовало Автандила, он призвал охрану, те дружно навалились, подставив палки, приподняли плиту и вытянули задавленных.
— Прекрасно! — похвалил он своих гвардейцев. — Бегом тащите гробы, а гуманоидов — на ямы. В Пантеон Славы!
Иерарх лично отмерил места под могилы, и землекопы, сменяя друг друга, приступили к работе. Потом он, потирая на ходу руки, побежал смотреть, как мертвецов укладывают в гробы, привезенные его предшественником. «Тоже хороший был человек», — вспомнив директора Мышьякова, расчувствовался Автандил и незаметно пощупал в кармане почти не редеющую долларовую пачку.
Но тут случилась заминка. Один из мертвецов зашевелился, гадюкой выполз из гроба и разлегся на дороге. И мало того, стал ныть, стонать и беспрестанно ощупывать свое тело, будто совсем ему незнакомое.
Автандилу даже поплохело.
— Куда ж ты вылез? На тебя могилу отрыли, старались! Прохлаждался?
Придавленный, кряхтя, встал, поплелся, хромая, к Пантеону.
— Сволочь! — бросил ему вслед Автандил.
Мрачный, как крематорная труба, он вернулся к могилам, махнул рукой. Могильщики вылезли, отряхнулись, закурили.
— Хватит, закапывай! — распорядился Цуладзе.
И гроб закопали. Когда вырос могильный холмик, Автандил оттаял и произнес прочувственную речь о светлом будущем Пантеона Славы. Лояльная часть депутатов расплакалась, когда он говорил о четко-безупречной линии могил, в которых будут покоиться наши друзья-товарищи, отдавшие жизни в борьбе за идеалы. Возможно, они плакали по своей участи.
— …И скоро появятся новые могилы, и можно будет говорить о том, что Пантеон состоялся, что он служит делу воспитания подрастающего поколения, делу прогресса! — вдохновенно завершил свою речь Иерарх.
Это был лучший день его жизни.
* * *
Кара-Огай не торопился доставать пистолет, грозно сопел, уставившись на свои кулаки. И Сирега понял, что убивать его не будут, ни к чему Лидеру его хладный труп, да и кто на войне безгрешен?
— Тебя надо судить по законам военного времени! — прорычал Кара-Огай. — Ты сорвал переговоры!
Вдруг он вскочил, кресло с визгом уехало в сторону, бросился с перекошенным лицом к Сиреге и, не дав тому опомниться, двинул своей кувалдой в челюсть. Красивым прямым ударом. Сирега отлетел, врезавшись в шкаф, разбил головой стеклянную витрину. Со звоном посыпались осколки. Прямо на них он и сполз. Заглянул встревоженный охранник. Лидер, не глянув, отмахнулся. Тот поспешно исчез. А Сиреге вновь показалось, что движения происходят замедленно, в тумане, чуть подкрашенном в розовое.
Когда он очухался, то услышал ультиматум:
— По ночам в городе шастает банда мародеров. По моим данным, это все те же твои дружки, Вулдырь и Консенсус. И ты мне обещал их поймать. Ты не сдержал слово. Мужчина, который не держит слово, не может называться мужчиной. Даю тебе три дня: они должны стоять у меня здесь, на этом старом ковре. Если ты не сделаешь это, я сам тебя расстреляю. И не вздумай бежать. Все равно поймаю…
— Я никуда бежать не собираюсь, — хмуро отозвался Сирега, в душе ликуя. Гроза прошла стороной.
— Иди, у тебя осталось семьдесят два часа. Можешь взять себе одного помощника.
Сирега вышел на улицу и услышал, как его окликнули.
Обернулся и увидел Степку.
— Я тебя обыскался… Слышал, что ты в переплет попал, Ингу убили…
Сирега глянул на товарища, раздумывая, сможет ли рассчитывать на его помощь, когда тот узнает специфические особенности задания.
— Я был у Огая… Он меня чуть не расстрелял за то, что мы без его ведома навели шухер… В общем, напомнил про Вулдыря с Консенсусом и дал трое суток: доставить живыми на его ковер. Сказал, что они здесь, в городе, и по ночам шмон наводят. А если не приведу, то мне каюк сделает. И бежать, говорит, не старайся…
— Держи «краба»! — Степка протянул руку. Сирега вяло шлепнул по ней. — Вместе мы их с того света достанем.
— Я пойду по адресу, а ты иди на базар, поспрашивай у торговцев, может, кто и видел этих шакалов. Только осторожней, не в лоб. Приметы их опиши… — Сирега испытующе посмотрел на товарища.
— Времени ни хрена нет… Встречаемся через полтора часа на углу Третьей Канифольной и Трансформаторной, у магазина сгоревшего.
Почти ничего не добившись от старухи, пострадавшей от бандитов, Сирега пришел на угол, стал ждать Степана. Потом завернул на базар.
Но и на базаре его не было. Редкие покупатели с постными лицами бродили среди торговых рядов, приценивались и отходили с еще более кислыми физиономиями. Старичок с потертыми колодками на пиджаке торговал металлическим хламом, аккуратно разложенным на газете: болтами, краниками, велосипедной цепью, почерневшими гвоздями и шурупами…
— Не видел парня моего роста, с автоматом — час назад здесь был? — спросил Сирега, глядя в слезящиеся глаза старика.
— Был такой, — осторожно ответил дед и, подумав, добавил: — Тоже спрашивал, видал ли я двоих, длинного да не очень…
— Ну и что, видел? — оживился Сирега.
— А поди разбери тут… Много всяких по двое ходят.
Сирега попытался подробней описать внешность Вулдыря и Консенсуса, но старичок тут же нахохлился:
— Ты, уважаемый, меня в свои дела не впутывай! Тебе надо — сам ищи…
Сирега намекнул о вознаграждении. Старик же замкнулся и больше не отвечал ни на какие вопросы.
…У входа в штаб по-прежнему торчал дурень с красным бантом. Он совершенно не понимал, что происходит вокруг, почему вдруг война и на кой черт революция, но млел, видя, что все смотрят на его яркую ленточку.
Сирега пошел в столовую. Военно-революционная ситуация позволяла питаться бесплатно. Он получил свою тарелку с макаронным клейстером и куском костлявой баранины. Надо сказать, что еда всегда благотворно действовала на нашего несчастного героя. Вот и сейчас он порозовел, покрылся испариной и, когда разделался с костью, высосав ее студенистое нутро, пришел в улучшенное состояние духа.
