– …дурой! – зло вырвалось из Лизаньки, к этому моменту уже пересевшей от своего супруга за соседний столик.
– Она была самой обыкновенной женщиной и вскоре вышла замуж за самого обыкновенного мужчину, который удочерил Лизаньку. И они стали самой обыкновенной, вполне счастливой семьёй. Когда Лизаньке было восемнадцать, её отец погиб в автокатастрофе, а её мать вскоре умерла от рака щитовидной железы.
– Стали бы они самой обыкновенной счастливой семьёй, если бы папа этой дуре квартиру и машину не купил! Они так сто лет и катались на той самой машине! И даже ремонт за восемнадцать лет в квартире ни разу не сделали. Этой клуше Египет за счастье был, был бы милый рядом, и по телевизору лишь бы мыло гнали – и всё! Я уже не знала, что и как тем врачам в больницу таскать, когда она заболела! И тут я полезла на антресоли и… – Лизанька замолчала, поняв, что сболтнула лишнего.
– Не утруждайте себя. Мы так и предполагали, что интеллектом вы удались в вашего биологического отца, – вежливо обратился к Лизаньке полковник. – Вы обнаружили некие бумаги, возможно, фотографии. Разыскали поверенного, передавшего эту невнятную для вашей матери записку, и…
– И почему ты мне просто не сказала, что ты дочь моего брата? Что ты моя племянница? – спросила Лизаньку Маргарита Павловна. – Неужели я о тебе не позаботилась бы? Я так любила твоего отца!
– Позаботились бы, ага! Нужна мне ваша забота, как собаке пятая нога! Мне не забота ваша нужна была, а деньги моего отца!
– Лизанька понятия не имела, о какой сумме идёт речь. Ничего особенного из доверенного лица Лизаньке выбить не удалось, несмотря на свою молодость, красоту и умению мимикрировать под окружающую среду и обстоятельства. Она поняла лишь то, что есть какие-то шальные бабки и что её отец, судя по всему, все эти шальные бабки завещал своей младшей сестре, которая бог её знает где и чёрт её знает кто. Лизанька проделала колоссальную исследовательскую работу. Лизанька очень одарена, и у неё криминальный склад ума. Лизанька могла стать великой сыщицей, но решила стать преступницей. Забота ей, Маргарита Павловна, действительно была нужна, как собаке пятая нога. Лизанька получала удовольствие, занимаясь расследованием и выстраивая хитромудрые комбинации. Маргарита Павловна же и понятия не имела ровно до своего шестидесятипятилетия. Потому что швейцарским банкирам даны были чёткие указания: если Маргарита Павловна не объявляется прежде – мало ли что может случиться с ещё не рождённым ребёнком, который, даже родившись, бог его знает, доживёт ли до двадцати одного года, – они разыскивают её именно в этом возрасте. Или её наследника. Или ближайшего кровного родственника. И деньги передаются в полном объёме ей, её наследнику или её ближайшему кровному родственнику при одном-единственном условии. Такой, знаете ли, страховке, что деньги попадут, если не в её, то в добрые хорошие руки. Добрая, хорошая, детская тайна, которой никто, кроме Маргариты Павловны или действительно близкого ей человека, не придал бы большого значения.
Воцарилась тишина, которую нарушал только могучий храп Светланы Петровны.
– Не слишком большая доза барбитуратов. Она сделала всего лишь один глоток. Проспится и будет как новенькая, – заверил всех Всеволод Алексеевич. – Возможно, Лизанька, это вас разочарует, но и Екатерина Фёдоровна не валяется на кухне мёртвая, потому что ликёр она не выпила, а всего лишь опрокинула себе в рот, чтобы тут же выплюнуть обратно в рюмку. Убийственная доза предназначалась не ей, но Фёдоровна – человек надёжный и в точности выполнила все мои указания. Как, впрочем, и Маргарита Павловна, до последнего отказывавшаяся верить в версию Александра Ивановича.
– В нашу, в нашу версию, Всеволод Алексеевич, – стыдливо дополнил Шекерханов.
В этот момент на пороге двери, ведущей в зал, возникла живёхонькая, здоровёхонькая Фёдоровна и, ехидно помахав Лизаньке ручкой, отрапортовала Александру Ивановичу:
– Твои орлы уже забрали рюмку с ликёром!
– Так что за чёртово условие? – никак не отреагировав на Фёдоровну, выкрикнула Лизанька и тут же, обратив внимание на исполненный ужаса взгляд Алексея Васильевича, брезгливо кинула ему: – Не волнуйся, детей я от тебя не собралась заводить. А двоюродные – они и у дворян, и на Востоке совершенно спокойно друг с другом семьи заводят, не такой уж это и инцест. Куда ужаснее то, что ты тупое и ленивое ничтожество, мнящее себя гением. Хорошо, что твой гадёныш утонул! Вы меня все ужасно раздражали, сил уже не было прикидываться! Кстати, всё, что мне смогут инкриминировать, – это попытку отравления… кухарки или твоей блаженной маменьки. Но знаете что, дорогие идиоты? Эту рюмку я себе налила. У меня шок. Мне нужно было принять успокоительное. Просто перепутала рюмки, сами понимаете, в каком я состоянии… Любимый свёкр зарезан, любимый пасынок утонул… Даже хорошо, что всё более-менее открылось. Ненайденное тело твоего сыночка заставило бы меня прожить с тобой ещё некоторое количество положенных лет, лишь по истечении которых…
– Да, именно поэтому Лизанька была так безутешна, когда предположительно утонул Сашка, отправишийся один ловить рыбу с Лизанькиной подачи, одобрения и технического содействия. И вы ещё, Лизанька, забыли помянуть старшего брата вашей свекрови.
– Этот был умнее многих и кое-что стал соображать. Так что он очень удачно сверзился с лестницы, – расхохоталась Лизанька. – Говорите уже это дурацкое условие!
– Это «чёртово» и «дурацкое» условие, Лизанька, – спокойно объявил Северный, – вот какое: в доме Маргариты Павловны, наследника Маргариты Павловны или её ближайшего кровного родственника должен был быть беспородный пёс по кличке Кубик.
– Глупость какая-то!
– Да, для вас – глупость. Вы ведь слишком умны для таких глупостей, не правда ли?
– Я одного не могу понять, – вдруг подала голос Алёна. – Как она собиралась доказывать своё кровное родство с Павлом Левентовым или Маргаритой Павловной Фирсановой.
– Никак, Алёна Дмитриевна, никак. Завещания Маргарита Павловна никак не собралась написать. Если она скоропостижно скончается, то всё имеющееся у неё имущество делится между двумя прямыми наследниками – мужем и сыном. Зарезав Василия Николаевича, так удачно воспользовавшись тем, что он весь вечер болтал о имеющихся у него двадцати тысячах гривен, Лизанька надеялась, что сердце Маргариты Павловны не выдержит и она умрёт. И тогда единственным наследником остаётся сын – муж и кузен Лизаньки. Кто единственная наследница мужа? Жена. Маргарита Павловна весьма стойко восприняла смерть Василия Николаевича. И Лизанька стала подкармливать её своим кремом для депиляции, щедро добавляя его в так любимые Маргаритой Павловной мазилки и гомогенизированные творожки. Екатерина Фёдоровна, признаться честно, часто оставляла завтрак для хозяйки без присмотра. И никто ничего не обнаружил бы. Гипертензия, тахикардия, боли в сердце и приступы аритмии – симптомы отравления таллием – не вызвали бы подозрения у врачей. Возраст, стресс. Умерла и умерла. И вскрытие ничего не показало бы.
– Если бы Всеволод Алексеевич не настоял на проведении специального исследования на таллий.
