– До свидания, – процедила она.
Мы дружно издали свистящие звуки «сви-идань» и затрясли головами. Подкованные каблуки под толстыми лодыжками застучали по каменным ступенькам.
– Сколько ей лет? – шепотом спросил я Селютину.
– А тебе зачем?
– Научный эксперимент, – важно заявил я.
– Сорок пять, – быстро ответила она, потом спохватилась: – Какой еще эксперимент?
– Ухудшает КЖК, – вздохнул я и положил палочку в левую кучку.
– Какой эксперимент? – не унималась Селютина.
– Не мешайте работать, барышня.
– Вы чего это тут на всех пялитесь?
– Да отстань ты! – Что?
Селютина размахивала авоськой с батоном в непосредственной близости от горок из щепок. Данные первого эксперимента оказались под угрозой.
– Ребята, заканчиваем! Достаточно, – скомандовал я, заслоняя результаты научных исследований.
Как ни странно, итог у всех четырех человек были схожим. Это подтвердило правильность выработанного критерия. Мы быстро подсчитали средний КЖК – 36 %. Потом, когда мы провели подобные расчеты в других городах, оказалось, что это очень приличный показатель.
С тех пор, особенно после каникул, в общаге можно было услышать подобные разговоры:
– Ну, был я в ***. Экскурсовод достопримечательности показывает, а я КЖК считаю. И что! Всего шестнадцать процентов! Нет, пацаны, туда ездить не стоит.
– А вот у меня в **** полтинник получился. Пятьдесят процентов!
– Это ты как считал?
– После дня рождения у приятеля на бульвар вывалили…
– Не-е, не пойдет! Данные некорректны! КЖК определяется только на трезвую голову.
В один из первых дней после приезда в Горький мы с Сашей Евтушенко уже провели подсчет местного КЖК. Тогда мы сидели по обеим сторонам лестницы, спускающейся от памятника Чкалову к берегу Волги. Праздно шатающаяся толпа дала результат 28 %. Вполне нормальный показатель, решили мы. Сейчас на пляже я предложил его перепроверить. Главной целью было отвлечь друга от невеселых мыслей, связанных с трупом и милицией.
Для лучшей выборки мы оставили на время наших спутниц и отправились бродить по пляжу. Со скучающим видом мы продвигались среди обнаженных тел, бросая изучающие взгляды на женские прелести.
– Ну что? – спросил я Сашку, когда мы плюхнулись на песок, обойдя почти весь пляж.
– Двадцать один из ста, – устало ответил он.
– У меня двадцать три. Итого, в среднем, двадцать два. Меньше, чем на Чкаловской лестнице.
– И заметь, молодежи здесь значительно больше.
– А результат меньше.
– Вот что с людьми делает одежда.
– Маскирует недостатки, преувеличивает достоинства.
– Да-а… А тут все на виду. Голое тело откровеннее.
– Карпова что, теперь на тебя переключилась? – поинтересовался я.
– А у тебя есть возражения?
– Нет, Сашок, никаких. Я, честно говоря, устал от ее внимания.
– Я знаю, тебе больше нравятся худышки. А она… Ты, кстати, ее в какую часть включил?
– Она же приезжая.
– А я включил. В тех самых, кого хочется. Это объективно. Я же не знаю, кто остальные. Может, здесь половина приезжих. – Он немного помолчал и пристально взглянул на меня: – А Ирину?
– Ирину? – Я не отвел взгляда. – А ты как думаешь?
– Тебя, Тихон, не поймешь. То среди ночи мчишься к малознакомой Жене, чтобы вывозить неизвестный труп, а потом рассказываешь, какая она красивая.
– Тише ты. – Я огляделся.
– То целыми днями пропадаешь с Ириной.
– Я сам себя не понимаю. – Я уткнулся лбом в колени. Ладони подхватывали песок и монотонно засыпали пальцы ног. – Женька… Это Женька. А Ирина…
– Это Ирина, – продолжил Сашка. – Гениальное объяснение.
– Да-а. – Я тяжело вздохнул. – О Жене я думаю постоянно. Она как заноза сидит во мне и напоминает хронической болью. Я не могу избавиться от мыслей о ней… Что ни делаю, обязательно она всплывает. И ты знаешь, сначала мечтать о ней приятно, а потом вдруг, как все припомню, – сразу ноющая боль. А Ирина… Что Ирина? Она же преподаватель.
– Это всего лишь ее должность. Но прежде всего она женщина. И как все женщины, она хочет любить и быть любимой.
– Звучит банально.
– Это аксиома. А все аксиомы банальны.
– Я учу ее водить машину. И все!
– Ну и хорошо, – неожиданно согласился Сашка. Отряхнул от песка ладони и встал на скрещенных ногах, не опираясь руками. – Пора идти к ним. А то неудобняк получается.
– Любопытно, о чем они болтают без нас?
– Если предположить зеркальное отображение, то о мужиках. О чем же еще! Подсчитывают коэффициент мужской красоты!
Мы дружно рассмеялись. Придумать систему измерения качества цифрами способна только прямолинейная мужская логика. Тепло – холодно, сильно – слабо, красиво – уродливо, для женщин достаточно и этих понятий. А среди мужчин рано или поздно обязательно найдется настырный, придумает единицу измерения и обязательно назовет своим именем. Вот и появляются в учебниках Цельсии, Фаренгейты, Ньютоны, Амперы, Вольты и прочие Бойли-Мариотты. Ну хоть бы одна женская фамилия в этом ряду затесалась!
Мы с Сашкой пока скромно названием КЖК ограничились. Может, со временем потомки переименуют нашу систему измерения в коэффициент Заколова-Евтушенко?
Ирина и Ольга молча загорали животами кверху. Хоть и лежали они рядом, но по отстраненным позам казалось, что между ними пробежала черная кошка.
– Не успели соскучиться? – Я как мог старался быть веселым.
– С вами тоже не больно весело, – открыла глаза Ольга. – Хоть анекдот рассказали бы. А то шляетесь где-то, а дамы скучают.
Ирина перевернулась на живот, накрыв голову платком.
– Исправимся! – бодро крикнул я. – Анекдот вам расскажет Александр. А я протру в машине. Мы там так натоптали. Саша, весели девушек.
Я тут же удалился, не давая возможности никому опомниться.
Мне не давала покоя мысль, что в салоне автомобиля могут найти ворсинки от костюма Воробьева. Насчет зажима для галстука еще можно что-то придумать, да и изъяли его без понятых. Но если к нему добавится еще одна улика, тут уже вряд ли отвертишься.
Подходящую бутылку для воды я нашел рядом с мусорным баком. Дерматиновая обивка автомобиля протиралась хорошо. Я искренне радовался, что салон не велюровый. Открыв обе задние дверцы, я дал возможность сиденью и коврикам просохнуть.
В машину засунулась любопытная морда большой собаки, похожей на овчарку. Она несколько раз потянула влажным носом и хотела было развернуться, но я ее остановил. В голову пришла неожиданная идея.
