– Новенькая? Как зовут? – Юрий Борисович с интересом рассматривал вошедшую.
– Татьяна, – тихо представилась женщина. Она не поднимала глаз и смотрела только на стол.
– Шашлык замариновали, Танечка?
– Да, еще с вечера, чтобы настоялся.
– Хорошо. Попозже я сам готовить буду.
– А где же вилки? Что нам, есть руками? – недовольно скривилась Светлана.
– Ой! Я сейчас. Одну минуту, – встрепенулась кухарка.
– И принесите ножи. Если нетрудно, конечно, – язвительно напомнила секретарша.
Я не раз замечал, что обслуживающий персонал, меняясь ролями, становится чрезвычайно требовательным к другим.
– Тиша, ну что там с вином? Хватит разглядывать бутылки, – торопила Ирина. – Так хочется выпить!
– Уже готово! – Я дернул рукой, звучно укнула вынутая пробка. – Кому красного, кому белого?
– Ну разве ты не помнишь, я просила белого.
– Мне «Саперави», – показал Калинин.
– Пожалуйста, пожалуйста! Всех обслужу. – Я обошел стол с двумя открытыми бутылками, наливая в бокалы по желанию белое или красное вино. Женя отстраненно стояла около перил. Я подошел к ней. – А тебе? Что будешь пить?
Она обернулась, в глаза не смотрела, тихо выдохнула:
– Воды.
– Тиша! Я и красное хочу попробовать! – выкрикнула Ира. – Юрий Борисович рекомендует.
– «Боржоми» будешь? – шепотом спросил я Женю и громко крикнул через плечо: – Уже несу!
Евгения наконец подняла глаза и утвердительно хлопнула ресницами.
– Тиша, я устала ждать. – Ира вышла из-за стола и направилась ко мне.
– Женечка, – позвал Калинин, – тут фрукты, свежие овощи, садись к нам.
Ирина перехватила меня, сунула руку под локоть. В вытянутых пальцах подрагивал пустой бокал:
– Наливай! Красное, говорят, полезнее.
– Всё есть лекарство, и всё есть яд. Всё дело в дозе! – назидательно провозгласил я древнюю мудрость.
– Вот и наливай, – по-своему истолковав сказанное, согласилась Ирина. – И сядь рядом со мной! Что ты все бегаешь как официант. – Она с явным раздражением покосилась на Женю.
– Только воды отнесу, и я – твой! – На лице включилась дежурная улыбка.
– Ей? – Ира брезгливо сморщилась.
– Ну, как вино? – Я подлил в Ирин бокал «Саперави».
– Давайте я покажу дом! – громогласно заявил Калинин. – Что мы на вещах сидим?
– Это, наверное, интересно, – взвизгнула Ира.
– И мы в нем будем спать? – серьезно поинтересовался Вадим.
– Ну не в лесу же, право слово.
Все встали из-за стола и потянулись в дом. В гостиной загудел зычный голос Калинина. Он что-то объяснял.
Женя осталась на веранде. Я наполнил бокал водой и поднес ей.
– Спасибо. – Тонкие пальцы с длинными ноготками обхватили хрупкое стекло.
Наши руки на миг соприкоснулись. Я представил, как острые ногти впиваются мне в кожу в порыве желания. Легкий озноб возбуждения пробежал по телу. Женя пристально взглянула на меня, и я скорее угадал по движению губ, чем услышал ее слова:
– Нужно идти.
В гостиной Юрий Борисович тыкал пальцем в кабаний клык и объяснял:
– Это из нашего леса трофеи. Борова при моем участии завалили. Мясо мы потом жарили на углях, вкуснятина, я вам скажу, а шкура висит в другой комнате, наверху. Там есть и волчьи шкуры. Вы еще увидите. Да-а, раньше здесь и медведи водились, а сейчас только волки остались. Они совсем обленились и наведываются на помойку к санаторию. А заодно и пьяных отдыхающих грызут. Поэтому за забор ночью – ни-ни! – Он рассмеялся: – Шутка. Пойдемте наверх, распределим спальни.
Дубовая лестница с пузатыми балясинами сонно поскрипывала под нашими ногами.
– Тут три спальни, – он указал в коридор. – А нас три пары. – Он поискал глазами Женю, шагнул к ней, широкая ладонь по-хозяйски стиснула девушку за плечи. – Дальняя наша. Я привык к ней. Ирина, бери следующую, а Вадик со Светой расположатся здесь. Предлагаю разместить вещи, умыться с дороги, если надо, а через двадцать минут встречаемся внизу.
Ирина, опередив всех, тут же увлекла меня в среднюю комнату. Она прыгнула на широкую кровать и вытянула руку:
– Тиша, иди сюда.
Мимо распахнутой двери прошли Юрий Борисович с Евгенией. Калинин заглядывал радостно и открыто, а та, ради которой и был устроен этот спектакль, не удостоила сцену даже поверхностным взглядом.
– Тиша, здесь очень мягко, иди ко мне! – Голос Ирина повысила, чтобы даже те, кто не смотрит, могли услышать.
Я прикрыл дверь и зашипел:
– Ну что ты орешь?
– А ты почему все время вертишься около этой профурсетки? – Ирина села, выудила из сумочки зеркальце и что-то поправляла на лице. – Вырядилась, фифа. Все напоказ! Ей только в стриптизе выступать. Шлюха!
– Ира, мы в гостях. А Женя, она совсем не такая.
– Не защищай ее, а то я обижусь. Ну хочешь, я тоже лифчик сниму? А что, нет проблем! – Она сунула руки за спину, повела плечами. Потом выдернула бюстгальтер через ворот. – У меня грудь в десять раз лучше. А такие прыщи, – она кивнула в стенку, – только зеленкой мазать.
Я увидел, как чуть-чуть обмякла знакомая грудь под Ириным платьем. Она медленно накрутила бюстгальтер на палец и поверх него игриво стреляла глазками.
Но я мог думать только об одном. Калинин увел Женю в соседнюю комнату, где есть точно такая же широченная кровать. Зачем он объявил перерыв на двадцать минут? Что он будет делать целых двадцать минут наедине с Женей? А чем еще могут заняться мужчина и женщина в спальне, кроме как…?
Я обессиленно присел на кровать. Ирина тут же запустила пальцы мне под рубашку.
О чем я беспокоюсь и переживаю? Если ничего не произойдет сейчас, то потом наступит длинная ночь. Женя будет рядом, всего лишь за стенкой, но в постели с другим мужчиной. Возможно, кровати прислонены к одной стене, и я буду слышать их движения. Я буду здесь, а она там! Она будет на расстоянии вытянутой руки, но… Но в объятиях другого мужчины! Смогу ли я это пережить?
Ирины пальцы расстегнули пуговицы рубашки, ее ладошка гладила мою грудь, скользя по напрягающимся мышцам, как лодочка по волнам.
Ира права. Демонстрация любви – это защита. Я должен выглядеть счастливым! Пусть Женя завидует. Она со старым Папиком, а я с молодой интересной женщиной! Пусть ей будет больно! Так же, как мне.
Ира выдернула рубашку из брюк, ее ладонь просунулась под ремень. Я перехватил запястье:
– Потом, позже. Вся ночь впереди. Идем на веранду. Я еще не пил вина.
