— Говори–говори!
Патолин сдержанно улыбался.
— Не знаю, что мне стукнуло в голову…
— Успокойся, Игорь, это обычная гениальность.
— Я позвонил Ивану Тарасовичу и напрямую… Они — белорусы.
— Откуда на Украине белорусы?
Патолин даже не стал усмехаться.
— Белорусы есть везде. Взаимопроникновение братских народов. Янукович, если хотите, тоже белорус.
Майор подтащил к себе телефонный аппарат, но явно не знал, что с ним делать.
— Я договорился с ним, Александр Иванович.
— С кем?
— С Конопелькой–старшим. Он должен позвонить Диру Сергеевичу и сообщить, ну, что они белорусы. Он, это его слова, думал, что все и так знают.
— Как мы могли это знать, мы же не из–под Барановичей вывезли его Наташу!
— Он говорит — говор. Язык. Белорусский язык отличается от украинского.
Майор всплеснул широкими злыми ладонями:
— Да что ты говоришь?! Как это мы не обратили внимания! Ну ладно. Ты мне скажи, он согласился?
— Неохотно, но согласился. Конечно, ему неприятно звонить после всего Диру Сергеевичу, но мне он пообещал.
— Хорошо. Может, это и капля в море, но лучше пусть будет. Ты хотел еще что–то сказать?
Патолин снова загорелся изнутри тусклым профессиональным огнем.
— Знаете, Александр Иваныч, что еще мне в голову пришло? Внезапно.
— Я уже сказал — гениальность!
— Ведь мы обязаны принимать во внимание все версии. Нельзя, по–моему, вводить систему морального алиби.
— Что это?
— Мы не должны вести работу, заведомо считая, что такой–то человек ни в коем случае не совершит такого–то поступка.
До майора медленно доходила эта витиеватая мысль. Дошла. Он неприятно хмыкнул:
— Так ты считаешь, что нам нужно и самого «наследника» подозревать? Лихо.
— Плохо, что мы не задумались об этом с самого начала. Бурда, Рыбак, финансисты, украинский государственный рэкет, все это, конечно, хорошо, но, ей–богу — ищи, кому выгоднее!
Елагин вспомнил скоростную ночную экскурсию Киев–Полтава. Длинную, пьяную исповедь Дира, как ценит и любит брата Аскольда. При желании в ней можно было рассмотреть, особенно если впиться прозрачными, рыбьими глазами Патолина, какой–то дополнительный смысл, скрытый под слоем нетрезвого бормотания. Благодарность время от времени тогда сильно напоминала надрыв. Тихий, семейный омут младшего Мозгалева был обречен. Собственно, еще и поэтому он, майор Елагин, с такой легкой решительностью отправился в Диканьку за Наташей. Нечего было сберегать в этих отношениях. Не омут, а пересохшее русло. Мальчишка их все время за границей, разрыв и для него не станет, судя по всему, травмой. По крайней мере, будем надеяться. Ведь не хладнокровные же мы разрушители браков.
— И вот какая неизбежно появляется мысль у человека, всмотревшегося в этот клубок змей: младшему Мозгалеву очень выгодно исчезновение Мозгалева–старшего. Да, Александр Иваныч. Насколько я мог понять, младший старшего не слишком–то любил, очень может быть, завидовал. И при его опеке не имел возможности развернуться как следует. Знаете, у меня приятель работает на звероферме, где содержат животных для кино.
— При чем здесь это?
— Жило в вольере там у них сколько–то волков. Два взрослых, три волчицы, молодняк. Один, понятно, вожак, второй самец ходил при нем тише воды. Такой добряк, лентяй, обаяшка. И вот однажды вожака вывезли на съемку на несколько дней. И произошло преображение.
— Понимаю. Добряк озверел.
— Да, Александр Иваныч, всех построил, такие навел порядки. И если бы он знал, как продлить командировку бывшего вожака до бесконечности, он, как вы понимаете, сделал бы это.
Майор молчал. Ему был неприятен этот разговор. Но он ничего не мог поделать с ощущением, что в словах парня что–то есть. Тем более что Патолина не было тогда в джипе и он не мог слышать истерической исповеди «наследника». Версия основана на чистой логике. Правда, взятой из животного мира.
— Вы не думайте, Александр Иваныч, что я тут же делаю сразу все выводы. Я не говорю, что Бурда с самого начала выполнял указания Дира Сергеевича по запутыванию нашего следствия. Хотя именно он увел всю команду из Киева по ложному следу. И я не говорю, что сейчас он в Киеве выполняет его волю…
Майор резко встал и быстро обошел вокруг стола.
— Хватит, хватит, пока хватит. Голова пухнет от вариантов. Такое ощущение, что веду сеанс одновременной игры вслепую.
— Извините.
— Да–да, что–то там в Киеве есть, какие–то тени наведены на плетень этого дела, надо что–то выбирать, потому не разорваться же на куски ради всех возможных вариантов.
— Возможно, причина там, на Украине. Да, собственно, почему возможно? Раз Аскольд там, значит, и корень проблемы там. Но сейчас мы в таком положении, когда нам надо разбираться прежде всего с последствиями. И здесь, в Москве. — Майор сел. — Я могу ошибаться, но пугалом номер один мне представляется возобновление контактов «наследника» с моджахедами.
— По моим сведениям, Александр Иванович, они заморожены. Самими моджахедами.
— Завтра к утру может выясниться, что уже разморожены.
Патолин поднял стакан с водой, подержал его на весу.
— Насколько я представляю, Александр Иваныч, всю эту сложную катавасию с терактом на иракской территории — да еще с выборочным, только по украинским частям, да с убедительной телеверсией — трудно организовать за день–два. Это недели и месяцы. Мы успеем разобраться с Киевом. Аскольд на свободе — решение всех проблем.
— Так–то оно так. Но Дир закусил удила. Сначала, сказать по правде, я его недооценивал. Думал, эту глупость мы купируем легко. Свежая девчонка в постель, и война с Украиной отменяется. Теперь он другой. Закалился. Такое впечатление, что пойдет до конца.
Патолин смотрел на шефа с легкой жалостью во взоре. Его терзания были ему не до конца понятны, и, по мнению помощника, начальник службы безопасности заботился совсем не о том, о чем следовало бы. Как говорится — не это главное. Но если ему очень нужно, можно и помочь старику советом. Патолин, кажется, немного привязался к шефу, по крайней мере, отчетливо чувствовал себя членом его команды.
— Александр Иваныч, ну если уж у вас такая образовалась фобия и вас не обрадует изящный выигрыш, к которому мы неизбежно идем, пусть и путаными путями, давайте махнем тесаком.
— Тесаком?
— Ну да. У вас же есть знакомые в ФСО, в ФСБ, наконец, просто в ментовке. Сообщите, что назревает вот такое дело. Выложите на блюдечке, им останется только накрыть своей крышкой. Они любят, когда всю работу делают за них.
— Что ты мне предлагаешь?!
