— Так кто все-таки платит, Чуча, просвети меня недалекого?
— Да какая собственно тебе разница? — удивился контрактник. — Деньги настоящие, не сомневайся. И с расчетом не кинут, проверено! А из чьей руки их брать, по-моему, все равно. Деньги, они ведь не пахнут…
— Ну это как посмотреть… Тут понимаешь, проблемы с еще детскими комплексами, кое у кого брать было бы западло. Вероятные противники, хоть и бывшие и все такое…
Чуча слегка замялся с ответом, видимо его наниматели и впрямь входили в число тех, кого в советской армии официально принято было рассматривать в качестве потенциальных врагов. Но Стасера вовсе не интересовал ответ, гораздо важнее было то, что невольно расслабившийся, ведь диалог налаживается, и командир, похоже, послушавшись голоса разума, готов принять его сторону, Чуча, чуть опустил ствол автомата, а это давало лишнюю долю секунды до выстрела, как раз ту, которой так не доставало. Глубокий выдох… Быстрое напряжение и расслабление всех основных мышц. Ну, пошел! Ах, как тяжело в полном снаряжении прыгать вверх на возвышающийся метра на полтора бруствер! Стасер с размаху грохнулся на колени и поехал вниз, обваливая за собой на дно окопа песчаную насыпь, спасибо прочным пиндосовским наколенникам, без них стесал бы сейчас коленки до мяса. Не совсем удачно приземлился, слишком быстро съезжаю назад! Но главное было сделано, за те доли секунды, что он оставался на одном уровне с Чучей, левая рука, гибкой змеей поднырнув под локоть замешкавшегося гарда, вздернула автоматный ствол в выцветшее до белизны под ярким пустынным солнцем небо. Одновременно кулак правой с глухим стуком ударил в строго выверенную точку на черепе, чуть позади уха. Совсем немного опоздавший с броском Мамба одним рывком сдернул за ноги вниз обмякшее тело контрактника, отшвырнул в сторону выпавший из разжавшихся пальцев автомат, и отпрянул в сторону, подхватив так и валявшуюся на земле беретту, замер в дальнем углу окопа, наведя прямо в грудь Стасера пистолет.
— Ладно, пушку-то опусти, — пробормотал Стасер, усаживаясь рядом с не подающим признаков жизни Чучей и нашаривая в кармане сигаретную пачку.
— Ты не врубаешься, парень, — лихорадочно сверкая глазами, быстро заговорил Мамба. — Все что говорил твой боец — правда. Да, все так и есть, этой железке цены нет, она еще даже на вооружение не принята, за нее действительно кучу денег заплатить могут. Я не знаю, как просочилась информация, но видимо кто-то предал… А у них таких, как этот, полно! Законсервированные агенты, мать их! Сидят себе на жопе ровно, смотрят, слушают, копят инфру… А сейчас видимо всех, кто есть в регионе, нацелили на поиск. Спустили сверху ориентировочку и на тебе! Ведь почти повезло ублюдку! Если бы не ты, кранты и мне и изделию! Вот! Такие дела, старик! Что теперь делать думаешь?
— Не мельтеши ты… — с наслаждением выдыхая дым, произнес Стасер. — Помогу, чем смогу… Вот только трубу твою драгоценную нам бы уничтожить как-нибудь или спрятать от греха, впрочем, это можно и позже… Да прекрати ты в меня моим же стволом тыкать. Нервируешь…
— Да, извини… — быстро закивал головой, будто китайский болванчик, Мамба, поспешно протягивая пистолет Стасеру. — На, забирай. А про гранатомет и думать забудь. Его ни в коем случае нельзя оставлять амерам. Даже если мы его подорвем, и то, кто его знает, что интересного ихние спецы смогут из остатков вытянуть. Так что куда я, туда и он, и никак иначе.
— Ладно, тогда пакуй, свое сокровище, да так, чтобы никто на него и внимания не обратил и помоги мне раздеть, этого неудавшегося шпиона.
— Это еще на фига?
— Чтоб было до фига! Делай, не базарь! Оденешься в его шмотки, проканаешь за нашего. Амеры лица запомнить не могли, только издалека видели. А своим я скажу, чтобы не удивлялись и шума не подымали.
— А ты сам понимаешь, что тебе потом за эту самодеятельность от твоих нанимателей будет?
— А вот это уже, брат, мое дело. Как-нибудь сам разберусь, без сопливых.
— Ну и дурак же ты, Стаська, — покачав головой, укоризненно и вместе с тем мягко произнес Мамба.
— Знаю, — со вздохом кивнул Стасер. — Давай, работай, времени в обрез.
Переодевание заняло не больше минуты, в целом Чучина форма, благодаря свободному покрою, сидела на Мамбе достаточно хорошо, чуть узковата в плечах, а так будто специально на него шили. Стасер придирчиво оглядел новоиспеченного гарда, слегка одернул рубашку, подтянул поясной ремень, но в целом результатами осмотра остался доволен.
— Что с этим будем делать? — Мамба легонько пнул ногой безвольно откинутую в сторону руку Чучи.
— А то ты не знаешь что? — разом помрачнел Стасер. — Ясно, что живым оставлять нельзя…
Тяжело вздохнув, он потащил из ножен на поясе длинный треугольной формы стилет.
— Стой! — махнул ему рукой Мамба. — Ножом нельзя, будут смотреть трупы, возникнут вопросы. Надо стрелять.
Стасер кивнул, соглашаясь и потянулся за уже убранной в кобуру береттой.
— Не надо тебе этого делать, — вновь остановил его Мамба. — Иди, я сам…
Стасер невесело улыбнулся.
— Сделай все быстро, и чтобы ему не было больно.
— Обещаю, — мотнул головой Мамба и оценивающе поглядел на бесчувственного контрактника, облаченного в еще пахнущий его потом и хранивший тепло его тела пустынный камуфляж.
Стасер неловко оскользнувшись на бруствере, вылез из окопа. За спиной послышалась какая-то возня, но он не обернулся. В сотне метров от него группа морпехов суетилась возле похожего окопчика, видимо там была одна из пулеметных точек. Стасер вгляделся пристальнее. Морские пехотинцы привязали к чему-то находящемуся внутри окопа длинную веревку и теперь двое, дружно налегая всем корпусом, тянули ее на себя, а остальные попадали носом в землю. „Что это у них там за забава?“ — отстраненно созерцая это зрелище, подумал Стасер. И тут в окопчике грохнуло, взвился вверх столб дыма и пыли, мелькнули в грязно-серых клубах очертания выброшенного на бруствер изломанного человеческого тела. „Вон оно что, — сообразил Стасер. — Раненый пулеметчик успел перед смертью улечься на гранату с сорванной чекой. Последний привет победителям от воина Аллаха. Молодцы, пиндосы, опытные попались. Не полезли очертя голову досматривать трупы убитых врагов. А то сейчас у правоверного подобралась бы приличная компания для путешествия на тот свет“.
За спиной один за другим грохнули два выстрела. Он вздрогнул всем телом, но не обернулся. Даже когда совсем рядом запыхтел, завозился, выбираясь на бруствер тяжело нагруженный Мамба, он продолжал все так же стоять до боли в глазах всматриваясь в суетящихся возле окопа пулеметчика маринов. На плечо легла жесткая ладонь.
— Не переживай и не казнись. Ты ни при чем, просто так было надо.
— Я не переживаю, с чего ты взял? — голос не подвел, прозвучал холодно и ровно.
Вот только во взгляде, которым он окинул бывшего однокашника, была пустота, черная, мертвая пустота. И жесткий прищур: глаза — тонкие щелочки, чтобы не запорошило несущейся по воздуху пылью неумолимо надвигающейся песчаной бури, или, чтобы не показать, не выпустить наружу непрошенные, внезапно набежавшие слезы. Кто знает?
