Где-то под утро распахнулась дверь, и вошли наши охранники.
— А предатели-истязатели пожаловали, — приветствовал я их.
— Если бы мы не стали вас так бить, то были бы другие, они бы вам ребра сломали или позвоночник перебили, — оправдывались они.
— Слабое утешение. Чего надо?
— Ваше заточение закончилось.
— Что, срок вышел, или амнистия?
— Комбат приказал вас освободить. Вас ждет врач.
— А что случилось?
— У нас большие потери.
— В батальоне вашем?
— Нет, в соседнем. Попали под танки. Раскатали их.
— А мы то здесь при чем?
— Откуда у армян танки?
— Наемники.
— Нормально. Нет, даже отлично! Твою мать! Сначала вы нас избиваете до полусмерти, затем кидаете в вонючий подвал, где мы должны подохнуть, а затем спокойно приходите и сообщаете, что мы вам снова понадобились. Я правильно понял ваш визит?
— Комбат вас вызывает.
— Ему надо, пусть сам приходит, у нас нет сил ходить. Нам нужен врач: медицинская помощь и уход, и не забудьте про медикаменты.
— Своих соплеменников, наверное, не так сильно били?
— Не так.
— У них только синяки были. Но у вас почки целы, ребра целы, позвоночник не поврежден.
— Спасибо, благодетели! Отведите нас в медпункт, и пока не получим полный пансион, включая врача, никаких разговоров не будет. Хоть убейте.
— За врачом уже послали. Должны уже привезти.
— И не говорите так. С сегодняшнего дня у вас начнется новая жизнь.
— Это как?
— Скорее всего, нас закуют в кандалы или привяжут на цепь, чтобы больше ни на кого не бросались. Так?
— Нет. Но вы скоро все сами увидите и поймете.
— Слушай, Вели, после порки у меня башка плохо варит, ты по-русски объясни. А то мне все ваши восточные загадки уже порядком надоели.
— Вы все увидите сами.
— Ну-ну, посмотрим, какую пакость вы задумали в очередной раз. После такой порки нас можно только на свалку, на помойку. А они тут намеки многообещающие делают, глазки строят. Тьфу! Гуд бай, Америка! О-о-о! Где я не буду никогда! — сипел я, корчась от боли.
— Олег, твоя «Америка» меня уже достала. Заткнись, пожалуйста!
Медленно передвигаясь, поддерживая друг друга, опираясь на своих охранников, мы побрели на выход. Охали от боли на каждом шагу.
36
Наша комната была помыта, постельное белье заменено, лежали чистые комплекты нательного белья и новая форма, правда, такая же, что и была. В комнате уже сидела врач.
Аида! Видимо, у нее уже вошло в традицию спасть нас. Витька, было, оживился, но потом быстро скис. Аида изменилась. Похудела, осунулась, под глазами темные круги. Мы тоже изменились после нашей последней встречи.
Завидев нас, она заохала от жалости, помогла скинуть куртки, начала обрабатывать раны. Было больно, она сделала нам обезболивающие уколы. В голове зашумело. Хорошо! Боль отступила. Она стала зашивать раны на наших многострадальных спинах. Мне наложила семь швов, а Витьке — девять. Оставила кучу лекарств, таблеток, мазей. Когда охранники на минуту отвлеклись, она быстро сунула нам двухсотграммовую склянку спирта. Витька пытался храбриться, острить, типа, что его шкура уже на барабан не пойдет, так как дырявая, но это было жалкое зрелище.
Он задержал на секунду ее руку в своих ладонях и поцеловал запястье. Аида быстро и испугано отдернула свою кисть. После этого очень внимательно посмотрела на Виктора. Эта беззвучная, мгновенная сцена прошла мимо внимания охраны. Аида пообещала заглянуть к нам через три дня.
После ее ухода пришел комбат. Удивительно, но он был не пьян. Запах свежего перегара был, но не более того. Когда отправлял нас на экзекуцию, был в стельку, а тут раз — и трезвый как стеклышко. Вот так бы мне научиться!
Комбат был хмур.
— Выжили! — вместо приветствия сказал он.
— Не дождетесь! — вырвалось у меня.
— Если бы не я, то вас давно уже шакалы бы жрали.
— Если бы не ты, к нам бы никто не прикоснулся.
— Должен же я был вас наказать.
— Наказать? За что? За то, что мы хотели сделать тебе милость и избавить тебя же от присутствия этого предателя. Он что, нравится тебе? Тебе нравятся предатели? Он и тебя предаст, если армяне пообещают хорошие деньги. Он самолично убил лучших друзей, и ему плевать на это. Вот так! А ты его защищаешь! Он, может, и провел противника, когда вырезали людей. У него большой опыт в подобных делах!
— Так иди ко мне начальником штаба, а второй заместителем!
— Нет! Мы принимали одну присягу.
— Скажи лучше, чего тебе надо?
— Для начала давайте выпьем! — он вытащил из-за пазухи бутылку коньяка, потом что-то крикнул охранникам, — те внесли поднос с фруктами: — Сейчас будет еще шашлык, вы должны поправляться.
— Зачем? Чтобы ты через неделю нас снова избил, и мы сдохли в твоем овощехранилище?
— Никто вас больше пальцем не тронет. Сурет звонил. Откуда он узнал про это? Очень недоволен. Сильно ругался. Сказал, что скоро приедет. Сказал, чтобы батальонные учения провели.
— Ты понимаешь, что мы минимум неделю, а то и две, не сможем двигаться, только до туалета, и то медленно.
— Неделю? Две недели? Вах! Это много!
— Сам виноват.
— Ладно, но вы можете объяснить, как проводить занятия.
— Кому — Модаеву?
— Ну, хотя бы и ему… — комбат замялся.
— Вот так — пятьдесят процентов. А вот так — сто процентов! — я сделал известный жест, сначала до локтя, а потом до плеча. — Хочешь завалить дело — поручи его Модаеву.
— Он такое же военное училище заканчивал, вот и пусть проводит у тебя занятия.
— Мы основные темы отработали, ротные не могут, что ли, провести занятия?
— Пробовали, но у них не получается. Давайте выпьем! — он тем временем разлил коньяк.
Себе стакан, нам по полстакана. Коньяк он пил как воду, не морщась. Нам с голодухи, да после лекарств ударило в голову. В голове сразу же зашумело, мы набросились на фрукты. Витаминов, наверное, тоже не хватало, уж больно вкусными они нам тогда показались.
— Слушай, а почему братья ваши турки не присылают инструкторов?
— Не знаю, надо у Сурета спросить.
— Так что с соседним батальоном случилось?
— Вроде все хорошо, отучились, кинули их в бой. Три дня провоевали нормально, захватили деревню, как водится всех мужиков повесили, расстреляли, барахла уже там никакого не было, так, бабы одни. Потом пошли дальше, другую деревню освобождать, только спустились в лощину — по ним ударили с двух сторон из пушек и пулеметов, когда заметались, запаниковали, выехали шесть танков, и всех замесили. Осталось в живых человек десять от всего батальона. Кто погиб. Кто в плен попал. Эти танки часто появляются и портят нам всю картину. Мы тоже пару раз пытались свои танки выставлять против них. Но у них более опытные танкисты — все офицеры-наемники.
