— Я не знаю, о чем вы. Извините, мне пора. Мама ждет меня дома без четверти восемь.
— Я вас ни в коем случае не задерживаю, мисс…
Она уже повесила трубку.
Гольф? Сегодня? Это нужно быть большим любителем, чтобы играть сегодня в гольф. Дождь не прекращался с полудня. Он посмотрел вниз через невымытое окно. Дождь прекратился, но улицы сверкали влагой. Квартира вдруг показалась ему какой-то особенно пустой и холодной. Ребус снял трубку и набрал еще один номер — Пейшенс Эйткен. Чтобы сказать, что едет. Она спросила, где он.
— Дома.
— Вот как? Хочешь забрать что-то из вещей?
— Да.
— Хорошо бы ты привез еще один костюм, если он у тебя есть.
— Ладно.
— И захвати что-нибудь из твоих драгоценных книг, потому что мой литературный вкус тебя, кажется, не устраивает.
— Романтические истории — не мой конек, Пейшенс.
Хоть в литературе, хоть в жизни. Его «драгоценные книги» были разбросаны по всему полу. Он поднял одну, попытался вспомнить, когда ее купил, но не смог.
— Джон, вези что хочешь и сколько хочешь. Ты же знаешь, у нас тут места хватит.
У нас. У нас места хватит.
— Хорошо, Пейшенс. До скорого.
Вздохнув, он положил трубку и оглянулся. Сколько лет прошло, а на полках до сих пор зияют дыры в тех местах, откуда его бывшая жена Рона сняла свои вещи. На кухне тоже пустоты — на месте сушильной машины, на месте посудомойки. На стенах, где раньше висели ее постеры и картинки, остались темные прямоугольники. Когда он в последний раз делал здесь ремонт? В 81-м или 82-м? Ну и ладно, квартира выглядит не так уж плохо… Кого он обманывает? Квартира у него выглядит, как приют бездомного бродяжки.
«Чего ты добился в жизни, Джон Ребус?» И он ответил себе: немногого. Грегор Джек был моложе его и успешнее. Барни Байерс был моложе и успешнее. Знал ли он кого-нибудь, кто был бы старше и менее успешным? Ни единой души, если не считать нищих — тех самых, в обществе которых он провел сегодня несколько часов. Провел безрезультатно, однако ушел от них с беспокойным ощущением какого-то внутреннего сродства…
О чем он тогда подумал? «Так вот незаметно и превращаешься в старого пердуна». Но жалость к себе — это не выход. Выход — это переезд к Пейшенс… Так отчего же он все тянет? Почему переезд представляется ему очередной западней?
Он откинулся затылком на подголовник. Ну и что мне выбрать: и так хорошо, и эдак неплохо? Он долго сидел так, глядя в потолок. Стемнело, опустился туман, от Северного моря нанесло мглу, и в этой мгле Эдинбург словно переместился назад во времени. Ему уже представлялись шайки моряков-вербовщиков на улицах Лита, слышался цокот копыт по булыжным мостовым и крики «Берегись!»
[25]
на Хай-стрит.
Если бы он продал квартиру, то купил бы новую машину и послал кое-какие деньги Саманте. Если бы продал… если бы переехал к Пейшенс…
«Если бы бабушка была дедушкой…» — говаривал его отец, но не заканчивал фразы и многозначительно замолкал на полуслове, старый хрыч.
Господи Иисусе, с чего он об этом вспомнил?
Толку от этого никакого. Думать логически не получалось, по крайней мере здесь. Может быть, в этой квартире скопилось слишком много воспоминаний, хороших и плохих. Может быть, виноват был вечерний туман.
Или, может быть, лицо Джилл Темплер, всегда непрошено (он убеждал себя, что непрошено) всплывавшее перед его мысленным взором в памяти…
5
Вверх по реке
Кража со взломом и применением насилия — самое то для хмурого утра четверга. Жертва лежала теперь в больнице. Голова перевязана, лицо в синяках. Ребус ходил побеседовать с ней, побывал в доме на Джокс-Лодж, понаблюдал за снятием отпечатков пальцев и допросом свидетелей. И тут к нему пришло известие с Грейт-Лондон-роуд. Вызов от Брайана Холмса.
— Да, Брайан?
— Еще один утопленник.
— Утопленник?
— Еще одно тело в реке.
— Черт побери. Где на этот раз?
— За городом. Неподалеку от Куинсферри. Опять женщина. Ее нашли сегодня утром, случайно — кто-то прогуливался по бережку и наткнулся на труп. — Он помолчал, — вероятно, ему принесли что-то. Ребус услышал приглушенное «спасибо» и удаляющиеся шаги. — Может, это наш мистер Гласс, а? — сказал Холмс и снова прервался, чтобы отхлебнуть кофе. — Мы думали, он останется в городе, а он вполне мог податься на север. До Куинсферри легко добраться — и все по открытой местности, вдали от дорог, где его могли бы засечь. Если бы я пустился в бега, то выбрал бы именно такой маршрут…
Да, Ребус знал эту местность. Он был там всего день назад. Тихие проселочные дороги, никакого движения, никто тебя не заметит… Погодите-ка, там был ручей… нет, скорее речка… недалеко от дома Киннаулов.
— Брайан… — начал он.
— Есть еще кое-что, — перебил его Холмс. — Женщина, которая нашла тело… Догадайтесь, кто бы это мог быть?
— Кэти Гау, — наугад сказал Ребус.
Его ответ, кажется, озадачил Холмса.
— Кто? Впрочем, неважно. Это была жена Рэба Киннаула. Вы ведь знаете Рэба Киннаула… актера. А кто такая Кэти Гау?
* * *
Сначала нужно было идти вверх по склону от дома Киннаулов, потом в низину. Довольно близко, но чем дальше, тем тоскливей становилась местность. В пятидесяти ярдах от быстрой речушки проходила узкая дорога, которая вела к более широкой, а та, петляя, устремлялась к морю. Чтобы добраться сюда, нужно было либо пройти мимо дома Киннаула, либо спуститься от дороги.
— И никаких следов машины? — спросил Ребус у Холмса. Они оба застегнули куртки, спасаясь от холодного ветра и от мороси.
— Какой-то конкретной машины? — спросил Холмс. — Дорога гудроновая. Я сам смотрел — никаких следов покрышек.
— И куда она ведет?
— Она переходит в проселок, а проселок ведет к какой-то ферме и упирается… кто бы мог подумать… в эту ферму. — Холмс переминался с ноги на ногу, тщетно пытаясь согреться.
— Нужно бы зайти на ферму проверить…
— Уже пошли.
Ребус кивнул. Холмс давно усвоил порядок: он что-то делает, а Ребус перепроверяет.
— А миссис Киннаул?
— Она дома с нашей сотрудницей, приходит в себя, пьет сладкий чай.
— Главное, чтобы она не перебрала успокоительных. Нам нужно получить от нее заявление.
Холмс недоуменно посмотрел на Ребуса, и тому пришлось рассказывать о своем недавнем визите сюда.
— А что мистер Киннаул?
