— Ну, что-то же им надо было придумать, — вновь перешла на шепот Кэрол. — Назвать какую-то официальную причину. Ведь люди не должны знать, что происходит на самом деле. Все как на войне — от нас все скрывали, не хотели пугать. И штамповали пропагандистские фильмы.
— Верно. Но что же произошло? — спросила Энни.
— Я точно не знаю, — ответила Кэрол, и Энни поняла, что та опять отдаляется. Этого нельзя было допустить.
— А кто что может знать наверняка? Даже на нашей работе начальство всегда скрытничает, у них свои подковерные битвы. На допросах мы зачастую даже не знаем, почему задаем те или иные вопросы — что велено, то и спрашиваем. Совсем не похоже на сериалы про копов, если честно.
— Но я действительно не знаю. Слышала только, что у них была какая-то секретная операция и что-то пошло не так.
— А откуда вы это узнали, что не так пошло?
— Дерек мне сказал. После похорон он переговорил с парочкой друзей Рика. Они все тогда уже немножко выпили. А похоронили мы Рика здесь, в Понтефракте. Они ведь тут выросли. Как бы то ни было, ничего особенного коллеги Рика Дереку не рассказали, их здорово вымуштровали. Дереку тогда показалось, что им не хочется, чтобы он думал, будто брат его погиб в какой-то дурацкой катастрофе. Рик погиб во время важной операции, героической смертью.
Имело ли это какое-то отношение к их делу, Энни не знала. Но почему-то ведь Дерек Ваймен умолчал об этом во время их первого разговора. Может, Шарлотта тоже что-то знает? О том, чтобы поговорить с теми дружками-десантниками, можно было даже и не мечтать. Официально она уже не ведет это дело. Да и дела-то никакого и нет. Скорее уж десантники сами вломятся к ней ночью, перебьют все окна в доме и вывезут в Гуантанамо или что там у них еще имеется для подобных случаев. Вся надежда на Шарлотту Фостер, возможно, ей будет приятно рассказать о погибшем возлюбленном искренне заинтересованному в этом человеку. Да и найти ее куда проще.
— Заранее прошу извинить, — начала Энни, — поймите меня правильно, но все же… Вас никогда не беспокоило, что ваш муж дружит с гомосексуалистом?
— А почему это должно меня беспокоить?
— Ну, понимаете… некоторые люди…
— Если бы я сомневалась в Дереке, тогда да, я бы забеспокоилась, — признала Кэрол.
— И все-таки?
Кэрол покраснела и отвела взгляд:
— Нет-нет, он никогда не давал мне повода усомниться в его ориентации.
— Простите, ради бога. А как сейчас у Дерека дела?
— В общем, нормально. Он, конечно, пока еще в расстроенных чувствах из-за Марка. Это можно понять. Твой коллега и хороший друг бежит в лес и там сует голову в петлю, такое не часто случается. Это кошмар — он совсем недавно захаживал к нам на ужин, а тут такое…
— И как все обычно проходило?
— Отлично. Только я вечно пересушивала в духовке говядину Совсем как моя мама, когда к нам приходили гости.
— И моя такая же, — понимающе улыбнулась Энни, хотя не могла припомнить, чтобы ее мать хоть раз запекала мясо в духовке. — А о чем вы обычно разговаривали? Как общались между собой Марк с Лоуренсом?
— О, все было чудно. После двух бутылок вина все немного расслаблялись, и мы отлично проводили время. А мистер… а Лоуренс — изумительный рассказчик!
— И что же он вам рассказывал, если не секрет? — полюбопытствовала Энни.
— Конечно, никаких секретов. Только я не очень понимаю, зачем вам это. Он рассказывал о странах, в которых побывал. Я не очень-то много путешествовала, так, как все — Майорка, Бенидорм, Канарские острова. Однажды мы даже побывали в Тунисе. А Лоуренс объехал весь мир! Россия, Иран, Ирак, Чили, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка. Ох, как же ему повезло, столько всего интересного!
— Да, я слышала, что он был заядлым путешественником, — кивнула Энни. — А в Афганистане он бывал?
— Да. Мы как раз говорили о Рике, когда это всплыло.
— Это понятно. И что он сказал?
— Что тоже бывал там. Только это.
— А когда?
— Он не сказал. Мне показалось, что Лоуренсу в Афганистане не очень-то понравилось.
— Там ведь очень опасно, — согласилась Энни. — А в остальном у вашего мужа все в порядке?
— Да, конечно. Правда, вся эта канитель с подростковыми бандами очень его расстраивает.
— Еще бы. Вчера я говорила с ним по поводу двух его учеников, причастных к нападению в Истсайд-Истейте.
— Правда? А он не сказал, что виделся с вами.
И неудивительно, подумала Энни.
— Ничего особо важного мы не обсуждали.
— Как бы то ни было, — продолжила Кэрол, — я вам уже говорила: так хочется верить, что ты можешь что-то поменять, но иногда… — Она провела пальцем по ободку чашки. Ногти у нее были обломанные и изгрызенные. — Не знаю. Иногда мне кажется, что Рик был прав. Ну, что боялся заводить детей, потому что боялся мира, в котором мы живем.
— Но с вашими-то детьми все в порядке?
— О да. — Кэрол просияла. — Забот, конечно, полно, это вы даже не сомневайтесь. Но вернись я в прошлое, ни за что не стала бы ничего менять. — Она глянула на часы: — Ой-ой. Извините, побегу, иначе Сью разорвет меня на части.
— Я вас провожу, — улыбнулась Энни.
Когда Бэнкс приехал, Томасина сидела за столом в кабинете, вся зареванная, но уже успокоившаяся. На столе лежала пачка бумажных носовых платков и стояла большая кружка чая с молоком. Кружка была белая, с маленькими красными сердечками.
Бегло осмотревшись, Бэнкс не заметил в кабинете никаких перемен. То ли Томасина уже прибралась, то ли ее посетители оказались редкими аккуратистами.
— Извините за звонок. Распустила нюни, — сказала она. — Я потом готова была себя придушить.
— Да ладно вам, — улыбнувшись, Бэнкс сел напротив.
— Нет, не ладно. Но вам не понять.
Сплошные противоречия, подумал Бэнкс. Юная красавица, а характер жесткий по-мужски, беззащитная и ранимая, однако внутри стальной стержень. Они знакомы меньше получаса, и столько граней и перемен настроения. М-да.
— Расскажете, что тут у вас стряслось?
Обхватив ладонями кружку, Томасина отхлебнула чаю. Руки у нее дрожали.
— Пожаловали они около девяти, я сама только-только вошла.
— Сколько их было?
— Четверо. Двое обыскивали офис, а еще двое… Они считали это «просто беседой».
— Они грубо с вами обращались?
— Физического насилия не применяли, — помотала головой Томасина.
— Объяснили, кто они такие?
— Сказали, что представляют правительство.
— А удостоверения показали?
