— Вы можете объяснить нам все на простом человеческом языке? — хмуро спросил Бэнкс.
Сандхар улыбнулся:
— Конечно. Хотите верьте, хотите нет, но обычно мы умудряемся перевести сложные профессиональные термины так, что любой родственник больного понимает, о чем речь. Мы не ставим себе целью сводить посетителей с ума.
— Приятно слышать.
— Может быть, вам будет проще задавать вопросы? Полагаю, вам более привычна эта роль?
— Ну, я как-то не готовился вас допрашивать, — устало заметил Бэнкс. — Но да, безусловно, мне будет удобнее, если я смогу задавать вопросы. Не могли бы вы для начала объяснить мне, что произошло?
— В мисс Кэббот стреляли. Дважды. Одна пуля проникла в грудь и прошла через верхнюю долю правого легкого, а вторая раздробила левую ключицу и вызвала разрыв мягких тканей. Ей повезло. — Бэнкс недоуменно нахмурился. — Она, можно сказать, счастливица. Обе пули могли пройти навылет. Тогда бы и говорить уже было не о чем. Но не прошли. Правда, теперь этот фактор осложняет общую картину.
— То есть?
Сандхар положил ногу на ногу и поправил блокнот.
— Насколько мне известно, — продолжал он, — «скорая» прибыла на место через десять минут, что воистину рекорд для сельской местности, хоть вызову и была присвоена категория «А». Тот неизвестный, кто позвонил в девять-девять-девять, в общем-то, и спас ей жизнь. Насколько я знаю, его не нашли, но это уж скорее ваша епархия, чем моя. Так вот, к этому моменту пациентка потеряла много крови, однако если бы пистолет был более мощным и пули прошли навылет, потеряла бы куда больше. И летальный исход был бы… н-да… более чем вероятен. А так… Кожа эластична, она сомкнулась на входном отверстии. — Он свел воедино большой и указательный пальцы, демонстрируя, как это произошло. — В итоге не такая большая кровопотеря.
— Значит, Энни повезло, что пули не прошли навылет, — негромко повторил Бэнкс. — Понятно. Это, стало быть, хорошие новости. А плохие?
— У мисс Кэббот были сильные внутренние кровоизлияния, и в легких у нее скапливалась жидкость, что мешало им расширяться. — Доктор снова принялся жестикулировать, поясняя свои слова. — Одно легкое у нее отказало, что, как вы понимаете, вызвало проблемы с дыханием. Если бы отказало и второе, она бы умерла еще до того, как приехала бригада «скорой». По счастью, этого не произошло. Врачи не только быстро оказались на месте, но и моментально поняли, какая ей нужна помощь. Так что уже в дороге начали работать, сумели стабилизировать ее состояние в больнице Иствейла и очень оперативно доставили пациентку на вертолете к нам сюда.
— Она поправится? Все будет в порядке? — спросил Бэнкс. — Вы все сделали? Вы же ее оперировали.
Сандхар помолчал:
— Да, оперировал. Но я обязан вам сказать, что ее жизнь пока на волоске. Неизвестно, как все обернется.
— Что это значит?
— Она борется. И у нее достаточно сил, чтобы победить. Сейчас невозможно угадать, каков будет исход.
— Она сильная, — сказал Бэнкс.
Врач утвердительно кивнул:
— Это хорошо. Понадобятся все ее силы.
— Когда вы сможете сказать что-то более определенное?
— Все решат ближайшие сутки. Мы будем непрерывно снимать показания, фиксировать малейшие изменения — к худшему и к лучшему. Больше мы ничего сделать не в силах. К сожалению.
— А мы можем чем-нибудь помочь?
— Если верите в Бога, молитесь.
— А если нет?
— Тогда надейтесь.
Виктор Мэллори вернулся домой, пропустил стаканчик и собрался было расслабиться и послушать своего любимого Тору Такемицу. Но не успел завалиться на диван, как позвонили в дверь. Если бы я уже лег, ни за что не стал бы открывать, подумал он. Да уж ладно, вдруг пропущу что-то важное. Может, Джафф пригнал обратно машину или сексапильная Марианна из гольф-клуба все же решила принять приглашение? Он пошел открывать.
Распахнув дверь, Виктор сразу понял, что совершил ошибку, и страстно возмечтал закрыть ее обратно. Трезвому или пьяному — рожи тех двоих, что стояли на пороге, ему ни за что бы не глянулись. Ничего, кроме неприятностей, они ему не сулили. В панике он попытался захлопнуть дверь, но среагировал слишком медленно, и они мигом впихнули его в прихожую. Впрочем, осознал он, эти двое не остановились бы и перед тем, чтобы выломать дверь. По роду своих делишек он порой сталкивался с подобными типами. Частенько ему удавалось их убалтывать, но сейчас почему-то не было никакой уверенности, что он преуспеет. Парочка мало походила на доброжелательную аудиторию.
Тот, что посубтильнее, с рыжими патлами, смахивал на обдолбанного амфетаминщика — испорченные зубы, землистая кожа, дикий взгляд, — а Виктор не любил их, ни обдолбанных, ни в относительной норме. Они невменяемы и непредсказуемы. Поэтому сам он предпочитал иметь дело с экстези и проверенными старыми психоделиками вроде ЛСД и мескалина. Сейчас они уже не пользуются большим спросом на рынке, это правда, но, на его взгляд, с теми, кто их употребляет, общаться куда спокойнее, чем вот с такими психованными ублюдками. Наверняка они пришли из-за Джаффа, который как раз не брезгует ничем, чтобы зарабатывать на безбедную жизнь.
— Входите, джентльмены, — пригласил он. — Будьте как дома.
Шутка не прокатила; вероятно, у них отсутствует чувство юмора. Его грубо затолкали в гостиную, и тощий шустро поскакал осматривать дом — нет ли там кого-нибудь, в то время как мощный бритоголовый молча уселся в кресло и мрачно воззрился на репродукции на стенах: Сальвадор Дали, Дэвид Хокни, Рене Магритт и Марк Ротко. Тощий вернулся и дал знать, что все в порядке. Бритый повелительным жестом указал ему, что надо задвинуть занавески. Затем включил настольную лампу, и они приступили к делу.
— Начнем с того, — брезгливо сказал бритоголовый, — что ты вырубишь эти завывания. А то меня блевать от них тянет.
Виктор смешался, занервничал… и выключил музыку.
— А мне как-то нравится, — промямлил он. — Успокаивает, и вообще…
— Надо бы и картинки снять, — продолжал бритый, — да жалко, времени нет. От них тошнит ничуть не меньше. Ладно, хрен с ними. Давай, Киаран.
Рыжеволосый подскочил к Виктору и подтолкнул к стулу. Стул был дорогой. Отличный, цельнодеревянный, прочный объект из столового гарнитура. В одно мгновение Виктор оказался накрепко прикручен к этому объекту клейкой лентой — по рукам, сведенными за спиной, и ногам. В довершение ко всему Киаран несколько раз обмотал ленту вокруг талии, так что Виктор вовсе не мог пошевелиться.
Он и не шевелился. Сидел тихо. Тихий человек, никому от него никаких проблем. Как во сне: не дергаешься лишнего и все само плавно сходит на нет. Но это не сон, черт подери, совсем не сон. Можно закрыть глаза, но без толку: они не исчезнут. Рот ему не заклеили, а значит, им нужно что-то от него услышать. Это хороший знак. Несмотря на возрастающий страх, он все-таки мысленно цеплялся за любую надежду — и пока он может разговаривать, надежда есть. Все признают, что у него есть дар красноречия, он умеет разливаться соловьем. Так что все еще может закончиться неплохо.
