Он тщательно намылился; область гениталий вымыл два, три, четыре раза. Ну и что теперь с ней делать? Как обстоят дела с программой защиты свидетеля? Надо позвонить на работу. Как прошла ночь у Буши Безёйденхаута и остальных в Кэмпс-Бэй? Пока он тут валялся в объятиях проститутки… Если хорошенько подумать, в том-то и заключалась главная подлость — он явился сюда, уже думая о сексе с ней, ожидая этого! Он хотел, чтобы она приласкала его, потому что ему нужно было, чтобы кто-то его приласкал, — очень нужно! Потому что ему казалось, что шлюхе проще подойти и приласкать его. Потому что он не мог выжидать целого, мать вашу, полугода, когда жена, может быть, — заметьте, может быть! — его приласкает.
Он вышел из-под душа и энергично растерся полотенцем. Господи, если бы только можно было почистить зубы! Во рту мерзкий привкус, словно туда нагадил мангуст. Он понюхал брюки. От них до сих пор пахло сексом. Нельзя идти на работу в таком виде. Лучше позвонить Тиму Нгубане и выяснить, когда ее заберет группа из программы защиты свидетелей.
Зачем ей понадобилось приходить к нему, ложиться с ним? А потом рассказывать свою биографию, как будто в том, что с ней случилось, виноват именно он?!
Он все стоял, поднеся брюки к носу, когда Кристина открыла дверь ванной и испуганным голосом произнесла:
— По-моему, за дверью кто-то есть!
Последний раз Арендсе видел Крошку Мпайипели пять лет назад. Сейчас, сидя напротив него, он видел, что коса изменился. Он по-прежнему оставался крупным мужчиной с низким, звучным, как у виолончели, голосом. У него те же черные глаза — в первый раз, когда Арендсе заглянул в них много лет назад, он вздрогнул. Но морщины на лице стали глубже, а на висках стриженной ежиком головы появилась седина.
— Расскажи мне все, что ты знаешь о Карлосе Сангренегре, — сказал гость, отпивая глоток кофе.
Арендсе посмотрел на первую полосу лежащей перед ним газеты, а потом перевел взгляд на чернокожего. Он столкнулся с внимательным, пристальным взглядом. Полная сосредоточенность и решимость. Арендсе хотел что-то сказать, задать массу вопросов, пока шарики в голове вертелись — медленно, но неуклонно. Он снова опустил глаза на газету, посмотрел на Крошку — и вдруг все стало ясно. Абсолютно все!
— Господи, Крошка!
Коса ничего не ответил, только смерил его своим орлиным взглядом.
— Что случилось? — спросил Арендсе.
Тобела долго смотрел на него, потом покачал головой — один раз влево, один раз вправо.
— Я ведь на пенсии, — сказал Арендсе.
— У тебя большие связи.
— Крошка, все изменилось. Сейчас не так, как в старые добрые времена. Нас, цветных, оттеснили на обочину. Даже в наркоторговле.
Никакого ответа.
— Я твой должник, это правда.
Арендсе встал и подошел к кофемашине.
— Хорошо… Позволь мне только отнести кофе жене — иначе она обидится. А потом я наведу справки.
Гриссел попытался натянуть брюки, но он слишком спешил. Прыгая на одной ноге, потерял равновесие. Падая, он ударился об угол раковины. Послышался глухой удар. Он выругался, вскочил на ноги, надел брюки, застегнул ремень и выбежал из ванной. В гостиной выхватил из-под подушки пистолет.
Когда он наклонился за оружием, у него закружилась голова. Он схватил пистолет и подошел к двери.
— Кто там?
Он снял пистолет с предохранителя. Сначала за дверью было тихо; потом послышался топот удаляющихся шагов. Там был не один человек — несколько. Шаги удалялись. Он повернул ключ в замке левой рукой, рывком распахнул дверь и нацелил ствол пистолета в коридор. Справа он заметил фигуру, исчезающую в лифте. Он побежал туда. Голова до сих пор кружилась.
Дверца лифта закрылась. Помедлив лишь долю секунды, он бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Целых шесть этажей! Держась левой рукой за перила, с пистолетом в правой, в одних брюках — вниз, вниз! На третьем этаже ноги подкосились, он поскользнулся и не пересчитал ступеньки только благодаря тому, что вцепился в перила. Перед собой он увидел чьи-то ноги и поднял голову. Очень толстая женщина в ярко-малиновом спортивном костюме удивленно уставилась на него — рот открыт в виде буквы «О», лицо блестит от пота.
— Извините, — пробормотал Гриссел, поднимаясь, обходя толстуху и сбегая еще на один пролет.
— У вас кровь! — услышал он слова толстухи. Инстинктивно потрогал лоб рукой — рука стала мокрой, теплой и красной. Бегом! Что он станет делать, когда доберется донизу, если там не один человек? Он задыхался, грудь горела, ноги подкашивались.
Третий этаж, второй, первый.
Сначала он высунул ствол пистолета, но в холле никого не было. Он распахнул стеклянную дверь и выбежал на улицу, под солнце. Он успел увидеть, как белый «опель», визжа шинами, поворачивает за угол Клоф-Нека.
Когда позвонили из Мидранда, следователю пришлось долго искать папку с делом в стеллаже у стены.
Потом он начал вспоминать: ведь это те самые, которые застрелили мальчика на автозаправочной станции. А его отец еще купил материалы дела.
Он задумчиво постучал пальцем по обложке папки. Интересно, отец по-прежнему хочет лично поймать их? Может быть, сейчас им не удастся выйти сухими из воды…
Он просмотрел информацию об отце. Нашел телефонный номер с кодом Каткарта. Придвинув к себе аппарат, набрал цифры. Телефон звонил долго. Следователь повесил трубку.
Он перезвонит попозже.
Кристина сказала: она слышала, как кто-то пытался открыть дверь. Рассказывая, она промывала ему рану на лбу теплым влажным полотенцем. В нос ударил запах антисептика. Гриссел сидел на диване, а она стояла рядом. На ней было тонкое платье. Ему было неприятно, что она так близко.
Сначала она подумала, что ей показалось. Она вышла на кухню поставить чайник, пока он принимал душ, и вдруг услышала странные звуки. Увидела, как шевельнулась задвижка на двери. Тогда она подошла поближе и спросила: «Кто там?» Сначала они затихли, а потом начали дергать дверь. Вот она и побежала к нему в ванную.
— У тебя синяк и царапина.
Она отступила на шаг, чтобы полюбоваться результатами своего труда.
Сегодня утром она была другая — проще, мягче, но Гриссел не хотел об этом думать.
— Скоро за тобой приедут наши сотрудники и перевезут в другое место. Тебя включили в программу защиты ценных свидетелей, — сказал Гриссел. Он позвонил им еще до того, как она начала обрабатывать рану.
— Надолго?
— Не знаю. Иди собери одежду.
Он поднял голову и посмотрел ей в лицо. Она наблюдала за ним с каким-то непонятным выражением. Протянула руку к его лицу, прикоснулась к нему кончиками пальцев. Нежно. Погладила его по щеке — снизу вверх, до пластыря, которым заклеила его рану.
