Тобела слышал, что на том конце линии Грисселу отвечает мужской голос, но не мог различить слова.
Наконец Гриссел убрал трубку от уха и встал, сохраняя безопасное расстояние между собой и Тобелой.
— Пошли, — скомандовал он.
— Спасибо, мне и здесь хорошо.
Тишину комнаты нарушил выстрел; пуля пробила дыру в диване совсем рядом с его головой. Из дыры вырвалась обивка и пыль; облако медленно оседало на пол. Тобела посмотрел на белого; тот молчал. Потом он встал и развел руки в стороны.
— Спокойно, — сказал он Грисселу.
— В машину!
Он пошел.
— Стой!
Он оглянулся. Гриссел подошел к ассегаю. Посмотрел на него, потом на Тобелу, как будто колебался, не зная, на что решиться. Наконец он нагнулся и поднял ассегай.
Не хочет оставлять улик, понял Тобела. Плохо, очень плохо!
Они условились, что Карлос заедет за ней в половине пятого, но в четверть пятого в дверь постучали. Кристина открыла и увидела колумбийца с букетом; он расплылся в улыбке.
— Вот, значит, кончита, где ты живешь, — протянул он, входя. — Это твой дом. У тебя здесь красиво. Очень красиво!
Ей стоило большого труда оставаться спокойной и дружелюбной, потому что она была вне себя от волнения. Сонина игрушечная собачка лежала на самом виду, а шприц с кровью был еще в холодильнике.
Она собиралась спрятать игрушку и шприц в сумках с продуктами — она ведь обещала Карлосу приготовить ужин и накупила много всякой снеди. В ее дамской сумочке лежало свернутое платьице Сони. Карлосу все было любопытно. Он пожелал осмотреть ее спальню и детскую комнату. На него произвел большое впечатление ее огромный плазменный телевизор (Карлос купит тебе такой же, кончита. Для тебя и Сони!). Потом он не спеша подошел к холодильнику.
— Да-а, вот это холодильник! — с восхищением протянул он.
Но открыть дверцу Кристина ему не дала.
— Карлос! — воскликнула она так резко, что испугалась звука собственного голоса.
Колумбиец испуганно оглянулся — совсем как ребенок, которого застигли на какой-то шалости.
— Пожалуйста, помоги мне отнести сумки в машину.
Она решила услать его вниз с сумками.
— Си. Конечно! А что ты приготовишь?
— Это сюрприз, поэтому я и не разрешила тебе открыть холодильник.
— Но я хочу посмотреть на него изнутри.
— В другой раз.
Кристина прекрасно знала: другого раза не будет.
Белый сел на левое заднее сиденье, а Тобеле приказал сесть за руль.
— Поехали!
— Куда?
— Езжай.
Тобела покатил прочь от своей фермы. В зеркало заднего вида он не видел, что творится на заднем сиденье. Он повернул голову, как будто желая рассмотреть какое-то мелкое препятствие на дороге. Краем глаза он увидел, что Гриссел расстелил на коленях дорожную карту.
Тобела начал анализировать все, что ему удалось узнать. Скорее всего, Гриссел все-таки полицейский — об этом говорили и его поведение, и пистолет. Белый знал, где находится его ферма, и догадался, что Тобела обязательно наведается домой. Есть и кое-что поважнее: других полицейских поблизости нет. Район не оцеплен.
Гриссел ждал конкретного звонка по мобильному телефону. «Да. Я его нашел». С начальством он бы говорил не так. Значит, он разговаривал не со своим начальством.
Кто еще охотится за ним? Для кого еще он обладает ценностью?
— Езжай к Джорджу, — велел Гриссел.
Тобела обернулся и увидел, что карта уже свернута.
— К Джорджу?
— Ты знаешь, где он находится.
— Это почти шестьсот километров отсюда.
— Вчера ты проехал больше тысячи.
Полицейскому известно, что вчера он уехал из Кейптауна. У него имеется доступ к официальной информации, но он — не начальство. Как-то не вяжется одно с другим. Надо попробовать что-то предпринять. Проще всего совершить какой-нибудь маневр, пока они еще на проселочной дороге, тем более что он пристегнут ремнем безопасности, а Гриссел — нет. Например, можно резко затормозить, а когда белого швырнет вперед, схватить его. И попробовать отобрать пистолет. Рискованно, конечно.
Оправдан ли риск? Джордж… Что находится в Джордже? Если бы этот полицейский арестовал его официально, они бы сейчас направлялись в Каткарт, Сеймур, Алису или Порт-Элизабет. Или в Грэмстаун. Словом, в ближайшее место, где есть полицейский участок, тюрьма и суд.
Он подозревается в совершении тяжких преступлений; он это понимал. Если ты служишь в ЮАПС и схватил линчевателя Артемиду, ты вызываешь подкрепление и вертолеты, ты не выключаешь мобильный телефон до тех пор, пока задержанный не скован десятью парами наручников.
Если только ты не работаешь на кого-то другого. Если только ты не хочешь пополнить свой ежемесячный доход…
Все как следует обдумав, Тобела пришел к единственному логически возможному выводу.
— Ты давно работаешь на Сангренегру? — Левой рукой он поправил зеркало. На него уставились налитые кровью глаза. Ответа Тобела не получил. — Вот в чем проблема в нашей стране. Деньги у нас важнее справедливости.
— Значит, вот как ты оправдываешь свои убийства? — спросил сзади полицейский.
— Убийства? Убийство было только одно. Я не знал, что Сангренегра невиновен. Что ваши люди использовали его как наживку.
— С чего ты взял, что Сангренегра невиновен?
— По глазам увидел.
— А Бернадетта Лоуренс? Что сказали тебе ее глаза?
— Лоуренс?
Полицейский молчал.
— Но она ведь призналась.
— Именно это все мне и твердили.
— А ребенка убила не она?
— Я думаю, нет. Скорее всего, она взяла на себя чужую вину. Она покрывала настоящую убийцу — мать девочки. Как другие защищали бы своих детей.
Неожиданное известие ошеломило Тобелу.
— Вот для чего существует система правосудия. Система. Вот почему мы не можем брать закон в собственные руки, — сказал Гриссел.
Тобела не сразу смирился с новостью; он медленно осмысливал и принимал свою вину. Но все равно — ни одна чаша весов не перевешивала.
— Так почему же она призналась? — спросил он самого себя, хотя и вслух.
С заднего сиденья ему не ответили.
43
Пока они вносили сумки с продуктами на кухню Карлоса, она не могла думать ни о чем, кроме шприца с кровью.
Без телохранителей в доме было неестественно тихо и пусто; в огромном пространстве шаги и голоса звучали гулко. После того как они выложили продукты, он обнял ее. Прижал ее к себе с необычайной нежностью и сказал:
