— Мы все там были. И Каппис тоже.
— А Эрик запустил к вам в дом змею.
Да, они явно закадычные дружки.
— Что вы делали позавчера в «джипе» на стоянке у больницы?
— Хотели поставить в твою машину датчик, но ты вышел раньше времени.
— Откуда вы узнали, какая машина моя?
— Взломали компьютерную базу Агентства проката бюджетных автомобилей.
— В машине Эммы есть электронный навигатор?
— Да.
— Почему вы так долго ждали, прежде чем напали на нас?
— Мы не думали, что она что-нибудь найдет, — сказал Эрик.
— А потом она получила письмо.
— Да.
Я медленно встал. «Галил» я положил на землю.
— Эрик! — крикнул я. — Можешь встать.
— Ты меня пристрелишь.
— Нет, — сказал я. — Я не собираюсь тебя пристрелить.
Коби досказал мне последнюю часть своей истории под деревом в «Хёнингклипе». Он говорил монотонно, хрипло и устало. Иногда ему приходилось останавливаться, чтобы взять себя в руки. Потом он просто сидел, опустив плечи и уронив голову на грудь, и медленно дышал, восстанавливая силы.
— Я был так осторожен, — сказал он. — Я беспокоился не только за них. Я понимал, что́ это может для них означать. Моя мать все эти годы считала меня мертвым, и вдруг оказывается, что я жив. Это могло…
Он замолчал и сделал пять-шесть вдохов-выдохов, прежде чем смог продолжать.
— Я не хотел звонить по телефону. Я не знал, продолжают ли они еще прослушивать линию — ведь прошло столько лет. Поэтому сначала я решил пойти на работу к отцу. Я приехал туда и сказал, что хочу его видеть, но мне ответили, что его нет на месте, он в отпуске — и потом, сейчас у них все равно нет вакансий.
Я объяснил, что не ищу работу, что я его родственник. А секретарша посмотрела на меня и спросила: «Родственник?» — как будто подозревала меня во лжи. Я спросил, когда он возвращается, и она сказала: через две недели. Я спросил, где он, но она ответила, что такого рода сведения не дает. Я попросил кое-что передать ему по телефону, но секретарша была непреклонна: мистер, он в отпуске, мы его не беспокоим.
Тогда я спросил, работает ли еще Альта, и она удивилась: какая Альта? Альта Блумерс. Девушка ответила, что никто с таким именем здесь не работает. Я сказал, что Альта Блумерс была личным секретарем мистера Леру, но она ответила: последние пять лет личным секретарем у мистера Леру служит миссис Дейвел. Потом она извинилась, сказала, что ей надо ответить на звонок, и повторила, что мистер Леру вернется через две недели.
Я спросил, не у себя ли они дома, но секретарша ответила: она очень спешит; нет, они не дома, извините, мистер. Я совсем растерялся. Повернулся и ушел. А потом я совершил огромную, огромную глупость.
Якобус снял номер в гостинице в Рандбурге, в нескольких километрах от родного дома, и весь остаток дня лежал в постели и думал. Потом он встал и позвонил домой — проверить, не там ли родители.
Он услышал на автоответчике голос матери: «Мы не можем ответить. Попробуйте позвонить нам на сотовый по номеру…» Он положил трубку и, дрожа, сел на кровать, потому что услышал мамин голос впервые за многие годы, и он звучал как всегда, как если бы они расстались только вчера.
Он звонил еще несколько раз, пока не запомнил наизусть номер сотового телефона. Его так и подмывало позвонить; он уговаривал себя, что сотовый телефон невозможно прослушать, потому что это беспроводная связь и в нем нет места для жучков. Если он будет осторожен, если он просто спросит, где они, им ничто не грозит. Он притворится кем-то другим.
— Я не спал. Всю ночь я думал о том, что им скажу. Я все подготовил. Полистал справочник, подобрал название одной сталелитейной компании. Я решил назваться Ван дер Мерве из компании «Бенони стил» — как будто мне нужно обсудить с отцом какие-то дела. Попутно можно будет выяснить, когда они возвращаются в город.
Я позвонил наутро, в девять. К телефону подошла мать. Она сказала:
— Говорит Сара Леру. Доброе утро.
Мне хотелось заплакать. Мне хотелось сказать: «Доброе утро, мама… Мамочка!» Она сказала: «Алло!» — и я ответил:
— Доброе утро, мадам, будьте добры, позовите, пожалуйста, Йохана Леру.
Она молчала, и я сказал:
— Алло… Миссис Леру!
И вдруг мама воскликнула:
— Господи, Якобус!
И я не выдержал. Мама узнала меня, хотя прошло столько лет! Она сразу поняла, что это я. Я заплакал, я ничего не мог с собой поделать, и все повторял: «Мама», — а она отвечала:
— Сынок, сыночек!
Но потом я ужасно испугался, выключил телефон, собрал вещи и вышел.
На следующий день я купил себе мобильник и снова позвонил ей. Но мне ответил незнакомый мужской голос — полицейский из Уиллоумора. Вот что я услышал:
— Нам очень жаль, сэр, миссис Леру погибла. И она, и мистер Леру разбились на машине на шоссе номер девять, не доезжая Пердепорта.
45
За свою жизнь я повидал немало парней типа Эрика.
Они растут в самых обычных, средних семьях, но выделяются среди сверстников ростом и силой. В школе они оказываются как бы на ничейной территории — не входят ни в компании «ботаников», ни в банды полных придурков. Они могут выделиться из толпы, отличиться единственным способом: запугивая и избивая более слабых. Вот почему такие дети часто травят и унижают одноклассников.
С возрастом до них доходит, что в мире взрослых подобные методы не помогут. Поэтому они поступают в полицию или в армию, где их недостатки компенсируются формой. Они становятся фанатами оружия, поняв, какую власть оно дает своему владельцу. Постепенно разочаровываются в службе — у военных и полицейских зарплата низкая, а работать приходится много. Поскольку умом они не блещут и не обладают обширными связями, их не продвигают по службе. Через четыре-пять лет они переходят в частный сектор, но обожают рассказывать о том, какими они в свое время были крутыми вояками. Сослуживцам и знакомым приходится выслушивать бесконечные истории об их бесстрашии, крутизне и силе, о том, скольких парней они избили и скольких замочили.
Они очень уверены в себе; собравшись в группы по пять-шесть человек, они могут нападать на женщин, мучить чернокожих охранников и загонять пожилых экологов в клетку со львом. Такие, как Эрик, ничего не боятся — они искренне верят в то, что все вопросы можно решить силой. Точнее, насилием.
Но отнимите у них пушки, и они ничто.
Я двинулся ему навстречу. Крупный, крепко сбитый малый. Я ударил его по лицу. Он упал, но сразу встал.
— Я тебя убью, — проговорил он, хорохорясь. Он принял боевую стойку: поднял кулаки, опустил голову и набычился. Замахнулся правой. Я легко заблокировал удар и тыльной стороной ладони ударил по лицу.
