Сначала Даше захотелось блинов, после чего было решено пойти в кино: вышла новая американская комедия «Большое венецианское ограбление». В кинозале кроме них оказалось еще всего-навсего шесть человек, в том числе та самая пара близняшек. Даша ужасно хохотала, от восторга била Кирилла по коленям, с ногами забралась на кресло, подпрыгивала, шумела.
Кирилл поглядывал на нее с удовольствием, сам смеялся от души. Один он так бы никогда не реагировал. Хорошо, что народу в зале было так мало, они никому не мешали.
Вообще, это был один из самых веселых вечеров, какие только Кирилл мог вспомнить. Со Светкой они никогда так не веселились. А тут сплошной хохот. Смеясь, шли по вечерним улицам, смеясь, ввалились в квартиру, с шумом и гамом распаковывали, рассортировывали продукты.
Вновь особый интерес криворожской гостьи вызвал купленный бинокль. Даша долго с ним играла, крутила его так и сяк, смотрела в окуляры то с одной стороны, то с другой. Потом прилипла с ним к окну, разглядела кошку на крыше дома напротив, стала звать Кирилла, требовала, чтобы он непременно подошел, посмотрел.
Кирилл послушно обозрел кошку, потом перевел бинокль вниз, на улицу. Там и на самом деле заметил кое-что интересное. По пустой улице брела девочка лет десяти, в розовой курточке с откинутым капюшоном, драных джинсах (дырка на коленке очень хорошо просматривалась, все-таки классная вещь эта цейсовская техника!) и потертых кроссовках. Выражение грязного личика у нее было каким-то задумчивым. Девочка потягивала покрасневшим от холода курносым носом и что-то жевала, скорей всего резинку. Что делает ребенок в такое время один на улице, было непонятно. Девочке полагалось давно быть дома, в собственной кровати.
Кирилл подозвал Дашу:
— Посмотри!
Та тут же подбежала, прильнула к окулярам, нахмурилась:
— Что это значит? Почему она одна бродит?
— А я откуда знаю? — пожал плечами Кирилл. — Наверное, родители разрешают, потому и бродит.
— Может, в милицию позвонить? — предложила Даша.
— Ага, конечно, — усмехнулся он. — Сейчас они все бросят и примчатся сюда, девочку эту домой доставлять. Ты не в Чикаго, моя дорогая!
— Но как же так! — продолжала переживать Даша. — А вдруг с ней что-то случится? Может, ее догнать?
— Дай-ка мне!
Кирилл забрал назад бинокль. Но девочка уже выходила из поля зрения. Еще секунда, и она совсем исчезла.
— Поздно, — заключил он. — Ушла уже твоя девочка.
— Как?
Даша выхватила бинокль, но через секунду разочарованно опустила его вниз:
— И вправду ушла.
— Пока я буду спускаться, она уже до дома дойдет, — успокоил ее Кирилл. — Я тебя уверяю, через десять минут эта девочка уже спать будет. А как, кстати, ты насчет поспать? Не желаешь?
Даша намек поняла, тут же вспыхнула. Пытаясь скрыть смущение, снова уткнулась в бинокль, с нарочитым вниманием продолжала смотреть в него. Потом вдруг вскрикнула:
— Ой!
— Что? — насторожился Кирилл.
— Там на меня кто-то смотрит. Тоже в бинокль. Вон там…
— Где?
Он выхватил бинокль у нее из рук, навел на дом напротив.
— Прямо перед нами, на самом верхнем этаже, — подсказывала Даша, — Окно рядом с балконом. Слева. На балконе что-то большое стоит, в полиэтилене, велосипед, кажется…
Балкон с велосипедом Кирилл нашел довольно быстро. Но в указанном окне никого уже не было. Правда, он успел увидеть, как закрылась занавеска. Вернее, не занавеска даже, а плотная штора, судя по тусклому свету, который через секунду после этого стал просачиваться сквозь нее. Очевидно, в квартире зажгли лампу. Значит, раньше смотрели из темноты. Чтобы с улицы нельзя было разглядеть, кто смотрит.
— Потуши свет. Быстро! — приказал Кирилл.
Даша метнулась к выключателю.
Кирилл прождал еще минут десять, но штора в окне напротив не шевелилась. Наконец ему надоело.
— Может, тебе показалось? — спросил он.
Даша решительно замотала головой:
— Нет. Ничего мне не показалось. Там кто-то на меня смотрел.
— Ладно, — вздохнул Кирилл. — Мы сейчас все равно ничего не выясним. Давай спать. Хорошо?
Даша опустила глаза, чтобы притушить загоревшиеся в них огоньки:
— Хорошо.
7. Палец
Дом Курочкиных представлял собой серую двадцатишестиэтажную громаду, расположенную большим полукружьем. Внутри полукружья находился зеленый и уютный летом, а ныне мрачновато-серый, обрамленный голыми деревьями двор. Посреди двора возвышалось невзрачное каменное строение некогда желтого цвета и неизвестного предназначения. Рядом с этой одноэтажной постройкой раскинулась детская площадка с горками, каруселью, шведскими стенками, скамейками и, самое главное, песочницей.
Трехлетний бутуз Миша, сидя на корточках, с удовольствием копался в песочнице под лучами зимнего солнца. Его мама по имени Валя, крупная молодая женщина, снова беременная, удобно разместилась неподалеку на скамеечке, перелистывала журнал «Караван историй». На Мишу поглядывала периодически и с неизменным раздражением, поскольку идея возни в грязном, перемешанном с тающим снегом песке никакого энтузиазма в ней не вызывала. Это было чревато запачканной одеждой и, соответственно, последующей стиркой и прочими хлопотами. Но с другой-то стороны, какой выход — где-то же ребенок должен играть!..
Миша, одетый в толстый свитер, дутую куртку и к тому же перевязанный сверху длинным коричневым шарфом, двигался несколько неуклюже. Будучи ограниченным в движениях, он все же не сдавался, в какой-то момент чересчур энергично копнул совком, потерял равновесие и опустился на пятую точку.
Скорей всего, Миша так бы и остался пребывать в нынешней, куда более удобной позиции, но якобы подслеповатая бабулька, греющаяся на солнышке на другой скамейке, на самом деле зорко следила за всем, происходящим вокруг.
— Валентина! — со скрытым злорадством окликнула она уткнувшуюся в журнал маму. — Твой уже жопой в песке сидит!
Валя отреагировала немедленно.
— Миша, встань сейчас же! — громогласно приказала она. — Я кому сказала! Отряхнись сию минуту!
Миша, вздохнув, подчинился. С мамой Валей шутки были плохи. Он тяжело поднялся, отряхнул с себя песок и озабоченно посмотрел по сторонам, поскольку с нетерпением ждал возвращения своей подружки Тани, которую повели пописать.
Таню он, к своему огорчению, не увидел, но зато обнаружил кое-что не менее интересное. На площадку уверенной походкой двигалась большая лохматая собака неопределенной породы. Очевидно, у собаки была вполне четкая цель, поскольку, ни на что не отвлекаясь, она достигла песочницы и одним прыжком оказалась в самом ее центре. После чего, не обращая ни малейшего внимания на Мишу, задрала левую ногу и стала обильно орошать и без того мокрый песок.
