— Но с какой целью?
— Хотел бы я знать…
— Не могу поверить, чтобы командующие нами старые пердуны решились хоть на секунду предположить возможность использования эскадрона смерти, чтобы уладить некоторые проблемы. Даже с полным на то основанием.
— Согласен.
Все трое на некоторое время задумались, потом снова заговорил Магрелла:
— А оба Харбауи? Ты ничего не сказал. По-прежнему не считаешь их смерть несчастным случаем?
— Да, месье, по-прежнему. — Понсо кивнул.
Заговорил Менье:
— Вот некоторые детали, полученные контрразведкой от слишком разговорчивых жандармов. — Он полистал блокнот. — В лесочке, расположенном на повороте национальной трассы, трудолюбивые сыщики обнаружили многочисленные следы сапог размера сорок два-сорок три, возможно мотоциклетных. Состояние и вид этих следов делают возможным их сопоставление с хронологией событий, если таковые события имели место. Кроме того, на ближайшей дороге жандармерия обнаружила отпечатки протекторов двухколесного крупнолитражного транспортного средства. Также сопоставимые с хронологией событий. Далее. Похоже, перед дорожным происшествием кто-то долгое время находился на лесной опушке. Этот кто-то, вероятно, лежал на какой-то подстилке, а не на голой земле.
— Охотник?
Менье подтвердил замечание Магрелла и продолжил отчет:
— По словам жандармов, следы, скорее всего, ведут к этой позиции — тут они не уверены, но размер обуви подходит к размеру ног предполагаемой личности ростом от метра семидесяти до метра девяносто.
— Похоже на Сайяда. — Понсо взглядом спросил согласия своего помощника, затем Магрелла.
— Верно. Но ничто не доказывает нам, что все эти знаки связаны с «несчастным случаем». И мы по-прежнему не обнаружили на месте ни малейших следов стрельбы. И по-прежнему никаких следов прямого контакта на телах и автомобиле, даже после вторичного осмотра. Как ты это объяснишь?
Снова наступило молчание.
— К тому же это не единственная проблема в твоей теории. — Офицер из тридцать шестого покачал головой.
— Что еще?
— Если память мне не изменяет, той ночью, в третьем часу, Карима Сайяда засекли наши ребята, когда он уходил от Мессауди. А весь вечер они провели вместе. Так что он никак не мог меньше чем через полчаса оказаться между Аленвилем и Абли.
Не слишком обрадовавшись этому соображению, Понсо согласился, не моргнув глазом.
Магрелла помолчал.
— А парень, что вчера вечером был с Балимер?
— Сервье?
— Да. Он вас не интересует?
— Плевать, с кем она трахается.
— Ах так? Даже несмотря на то, что он удрал?
Менье убрал блокнот.
— Один из наших ребят проверил здание. Там внутри очень мило, даже есть где присесть. А главное, три выхода. Видимо, он зашел в гости к приятелю. Ложный след, не думаю, что он каким-то образом замешан.
— Ладно. — И что теперь?
— Теперь… — Понсо приоткрыл дверцу и выглянул на улицу. — Попытаюсь выяснить, что могло вызвать такую суету среди наших бородачей. Я хочу сказать, помимо обычных причин. Скоро вернемся к этому разговору.
Он вышел и направился через площадь, лавируя между автомобилями.
Едва переступив порог, Понсо стал шарить взглядом по переполненному залу «Гурме де Терн».
[215]
Он пришел сюда, чтобы встретиться с Язидом Беньяминой, теневым чиновником алжирского посольства, имевшим склонность в свободные часы заниматься любительским сыском. По средам этот человек всегда обедал здесь, в ресторане, известном своими мясными блюдами и клиентурой, состоящей из деловых людей, постоянно готовых оказать услугу или поделиться информацией.
Офицер госбезопасности заметил того, кого искал, в глубине зала. Уткнувшись носом в газету, Беньямина в одиночестве поедал огромный антрекот.
— Друг! — Увидев перед собой Понсо, алжирец поднял к «коллеге» искаженное вымученной улыбкой круглое лицо. — Присаживайся. Давай присаживайся. Как дела?
— Я бы сказал, не так хорошо, как у тебя. — Понсо протянул руку через стол и притворно дружеским жестом похлопал собеседника по выпирающему животу. — Ты больше не соблюдаешь Рамадан?
— Я? — Беньямина презрительно отмахнулся. — Ты же меня знаешь.
— Мне так казалось, но… Я думал, что могу на тебя рассчитывать, а ты почему-то не ответил ни на один из моих последних звонков.
— Я был завален работой, друг.
— Знаю, знаю, что это такое.
— Но я собирался позвонить, Аллахом клянусь!
Понсо улыбнулся:
— А я уже и сам пришел. Но если я тебе мешаю, могу прийти попозже. Мне бы не хотелось затрагивать неприятные темы в присутствии всех твоих друзей.
Прежде чем снова посмотреть на Беньямину, он обвел взглядом зал.
Алжирец молитвенно поднял руки. Его отвислые потные щеки подрагивали.
— Не стоит волноваться. К чему нам осложнять свою жизнь, не так ли? Что я могу для тебя сделать?
Гарсон подошел, чтобы принять заказ. Понсо отказался от обеда. Когда они снова остались одни, офицер перегнулся через стол к Беньямину:
— По какому такому поводу наши «лучшие враги» сейчас так суетятся?
— Сейчас?! — Язид снисходительно наклонил голову. — Сейчас?! Ты серьезно, друг? Сейчас весь мир суетится!
Понсо крепко схватил его за запястье:
— Чихать я хотел на «весь мир», друг. Меня интересует, что происходит во Франции. Так что наведи справки и позвони мне. Да поскорей! — Он отпустил руку собеседника и поднялся. — Было очень приятно, как всегда.
— Мое положение становится все более и более невыносимым.
Луи стряхнул пепел в пластиковый стаканчик, до середины наполненный уже почерневшей водой, в которой плавали окурки.
— Теперь я под колпаком не только у полиции.
— У кого еще?
— У Туати. Он тоже меня подозревает. — Пауза. — И установил за мной слежку.
Куратор принял новость, скептически кивнув:
— Зачем? Как давно?
Карим сразу подумал об Амель Балимер, о происшедших накануне событиях и обо всех случаях, когда их пути пересекались.
— Полагаю, с той ночи, когда я взломал замок и влез в «Аль Джазир». — (Не может быть и речи, чтобы он рассказал Луи о девушке.) — Когда мы встретились на улице, мое объяснение его не удовлетворило. — (Лгать не так уж сложно. Уже давно не сложно.)
— И это все?
