— Антон…
Рита смотрела на него с искренним сожалением. Ему даже показалось, что в ее глазах появилась жалость, и это взбесило.
— Рита, можно ведь было обойтись без всей этой игры. Или как?
— Послушай, в этой игре я всегда была на твоей стороне.
— Что ты говоришь? Каким же образом?
— Я тебе все расскажу. Ты только верь мне, хотя я понимаю, что это нелегко…— Рита вздохнула.— В «Хофброе» я появилась неслучайно. Мне необходимо было завязать с тобой знакомство и понять, на чьей стороне ты играешь…
— Это понятно, что неслучайно. Скажи мне сначала, на чьей стороне ты играешь сейчас?
— В общем, я играю на стороне «хороших парней». Я работаю в агентстве БНД. Тебе знакомо это название, надеюсь?
— Твою мать… Я хотел сказать, этого мне только не хватало,— Антон покачал головой.— И как же мне везет в последнее время на спецслужбы!
— Итак, что сказано, то сказано,— вздохнула Рита.— Нам не давала покоя странная активность, которую развил некто Курт Шерхорн, личность неординарная, в свое время он играл не последнюю роль при выполнении специальных миссий так называемого Института по изучению наследия предков…
— Ага, чертов институт «Аненэрбе». Жил себе и не думал, что буду это название повторять по десять раз на дню.
— «Аненэрбе». Господин Шерхорн стал следить за семьей Мюллеров из Ландсхута, интересовался историей Мюллера-старшего, сгинувшего во время войны где-то на Восточном фронте. И тут неожиданно появляешься ты. Нам поначалу показалось, что ты из русской разведки, но догадка не подтвердилась.
— Похож на шпиона?
— Если мы говорим о киностереотипах, ответ утвердительный… После мы предположили, что ты одиночка, что-то ищешь в частном порядке, ведь подозревать тебя в сговоре с Шерхорном у нас оснований не было. Связались с русскими коллегами… Мы с ними в последние годы активно сотрудничали по проблеме реституции. Ну и с этого момента стали с ними обмениваться информацией о ваших «захватывающих» приключениях, не теряя при этом из виду Курта Шерхорна. Когда его, по согласованию с нами, безнаказанно выпустили из России, я отправилась по его следу, потому что выяснилось, что его путь лежит в Чехию, в замок Либенштайн — во времена национал-социализма это была одна из тайных резиденций спецслужб, которые курировал рейхсфюрер СС. Шерхорна я там уже не застала. Он поехал к себе домой, в Мильштатт…
— А, теперь понимаю, зачем ты здесь. Но я-то тут при чем, если наши с тобой отношения — всего лишь часть твоей работы?
— Не торопись, пожалуйста… Все же вы, мужчины, бываете чрезвычайно нетерпеливы. И вот я здесь, в Мильштатте, в двух кварталах от места, где обосновался Шерхорн.
— Смотри, не упусти дедушку. Того и гляди, сбежит опять в Россию.
— Не сбежит. Лишь бы только был жив и здоров. Он — последняя ниточка к разгадке большой тайны.
С неба упали несколько больших дождевых капель. Зашелестела листва над скамейкой. Некоторое время они сидели молча, игнорируя дождь.
— Рита,— прервал наконец молчание Антон,— и все-таки, зачем я сюда приехал?
— А ты не понимаешь? Хотя, конечно, можешь не верить мне, тем более после того, что я тебе рассказала. Но, обещаю, с этой минуты, между нами не будет никаких недоговоренностей, никакой лжи.
— Если конечно между нами все еще что-то будет,— проворчал Антон, чувствуя, что она говорит правду.
Рита придвинулась к нему, а Антон, почти машинально накрыл ей голову капюшоном.
— Промокнешь.
— Мне нет до этого дела.
— Я, ты знаешь, почувствовал уже тогда, в аэропорту, будто мы с тобой знакомы сто лет. Ты показалась мне очень близким и родным человеком. Не суди меня строго, мне действительно так показалось. Говорю вещи, которые сплошь и рядом звучат в любой мелодраме, но ведь других слов не придумано. Я наивный и глупый мальчишка, простой русский романтик. Человек прошлого.
Рита достала из кармана куртки пачку сигарет, закурила. Эта скамейка, осенний дождь и смешивающийся с озоном аромат табачного дыма отчего-то напомнили Антону его деревенское детство с бесконечными ночными посиделками. Стало легче дышать, будто вновь открылись миру усыпленные «жизненным опытом» части сознания.
— Антон,— прошептала Рита,— я не совсем уверена в себе, но ты меня послушай еще немного, а после уж сам решай, будет между нами что-то или нет.— Рита достала из пачки вторую сигарету.
— Дай мне тоже одну,— попросил Антон.
— Вот, пожалуйста… Мне действительно поручили конкретное задание, связанное с тобой и твоим другом, причем, это был мой первый опыт подобного рода… Я ведь служу не в оперативном отделе. Впрочем, это уже действительно не важно. Скажу только, я сама напросилась. Изучение проблемы реституции, то есть возвращения культурных ценностей, связано с работой в архивах, в том числе, в архивах «Аненэрбе». А в этом вопросе мы очень рассчитывали на наших русских коллег, потому что большая часть документов института оказалась в конце войны в СССР. Но всерьез эти бумаги у вас долго никого не интересовали, кроме, пожалуй, одного человека по фамилии Погоний…
— Карен Федорович,— спокойно заметил Антон.
— Да, Карен. Именно благодаря его усилиям Шерхорну сошли с рук все его подвиги в России. Мы понимали, что находясь за решеткой, он вряд ли сумеет привести нас к тайне, за которой охотился.
— Хорошо, это более-менее понятно,— заметил Антон.— Но отчего две могущественные спецслужбы так заинтересовались историей простого ефрейтора Ральфа Мюллера?
— Ничего удивительного,— Рита улыбнулась.— В поисках реликвий, культурных ценностей, утраченных раритетов не бывает мелочей. Приходится по крупицам добывать информацию. Бывает, что самый незначительный, на первый взгляд, документ в итоге приводит к разгадке. Именно мелочи помогали совершать величайшие открытия и находки. У нас говорят «es kommt doch endlich an die Sonnen».
— Что это значит?
— «Все тайное в итоге становится явным», примерно так можно перевести на английский.
— А у нас говорят: «Сколько веревочке не виться, а кончику быть».
— А как это переводится?
Антон попытался дословно перевести эту пословицу на английский язык.
— Образно… Кстати, хотела тебе еще раз сказать, что мне очень нравится, как звучит русский язык. Ты мне читал, я помню.
— Я тебе водительские права свои цитировал. Но, если хочешь, потом чего-нибудь прочту,— ответил Антон и улыбнулся.— Продолжай, пожалуйста.
— Хорошо. Итак, в самом начале любого расследования никто не знает, к чему приведет эта самая «веревка», как ты говоришь. Быть может, мы нападем на след «Янтарной комнаты» или отыщем пропавшие картины, а, может быть, напишем новую страницу в истории самого Священного Грааля.
— Ты знаешь, что Шерхорн рассказал нам в деревне?
