«Правая рука будет держать лесу, пока не
разожмется. А если во сне она разожмется, меня разбудит левая рука,
почувствовав, как леса убегает в море. Конечно, правой руке будет нелегко. Но
она привыкла терпеть лишения. Если я посплю хотя бы минут двадцать или полчаса,
и то хорошо».
Прижимая лесу к доскам телом и всей тяжестью
навалившись на правую руку, он заснул.
Во сне он не видел львов, но зато ему
приснилась огромная стая морских свиней, растянувшаяся на восемь или на десять
миль, а так как у них была брачная пора, они высоко подпрыгивали в воздух и
ныряли обратно в ту же водяную яму, из которой появлялись.
Потом ему снилось, что он лежит на своей
кровати в деревне и в хижину задувает северный ветер, отчего ему очень холодно,
а правая рука его затекла, потому что он положил ее под голову вместо подушки.
И уже только потом ему приснилась длинная
желтая отмель, и он увидел, как в сумерках на нее вышел первый лев, а за ним
идут и другие; он оперся подбородком о борт корабля, стоящего на якоре, его
обвевает вечерним ветром с суши, он ждет, не покажутся ли новые львы, и
совершенно счастлив.
Луна уже давно взошла, но он все спал и спал,
а рыба мерно влекла лодку в ущелье из облаков.
Он проснулся от рывка; кулак правой руки
ударил его в лицо, а леса, обжигая ладонь, стремительно уходила в воду. Левой
руки он не чувствовал, поэтому он попытался затормозить бечеву правой рукой, но
бечева продолжала бешено уноситься в море. В конце концов и левая рука нащупала
бечеву, он оперся о нее спиной, и теперь леса жгла его спину и левую руку, на
которую перешла вся тяжесть рыбы. Он оглянулся на запасные мотки лесы и увидел,
что они быстро разматываются. В это мгновение рыба вынырнула, взорвав океанскую
гладь, и тяжело упала обратно в море. Потом она прыгнула опять и опять, а лодка
неслась вперед, хотя леса и продолжала мчаться за борт и старик натягивал ее до
отказа, на миг отпускал, а потом снова натягивал изо всех сил, рискуя, что она
оборвется. Его самого притянуло вплотную к носу, лицо его было прижато к куску
макрельего мяса, но он не мог пошевелиться.
«Вот этого-то мы и ждали, – подумал он. –
Теперь держись… Я ей отплачу за лесу! Я ей отплачу!»
Он не мог видеть прыжков рыбы, он только
слышал, как с шумом разверзается океан, и тяжелый всплеск, когда рыба вновь
падала в воду. Убегающая за борт бечева жестоко резала руки, но он заранее
знал, что так случится, и старался подставить мозолистую часть руки, чтобы леса
не поранила ладонь или пальцы.
«Будь со мной мальчик, – подумал старик, – он
смочил бы лесу водой. Да, если бы мальчик был здесь! Если бы он был здесь!»
Леса все неслась, неслась и неслась, но теперь
она шла уже труднее, и он заставлял рыбу отвоевывать каждый ее дюйм. Ему
удалось поднять голову и отодвинуть лицо от макрельего мяса, которое его скула
превратила в лепешку. Сперва он встал на колени, а потом медленно поднялся на
ноги. Он все еще отпускал лесу, но все скупее и скупее. Переступив ближе к тому
месту, где он в темноте мог нащупать ногой мотки бечевы, он убедился, что запас
у него еще большой. А в воде ее столько, что рыбе не так-то легко будет с ней
справиться.
«Ну вот, – подумал он. – Теперь она прыгнула
уже больше десяти раз и наполнила свои пузыри воздухом; теперь она уже не
сможет уйти в глубину, откуда ее не достать, и умереть там. Она скоро начнет
делать круги, и тогда мне придется поработать. Интересно, что ее вывело из
себя? Голод довел ее до отчаяния или что-нибудь испугало во тьме? Может, она
вдруг почувствовала страх? Но ведь это была спокойная и сильная рыба. Она
казалась мне такой смелой и такой уверенной в себе. Странно!»
– Лучше, старик, сам забудь о страхе и
побольше верь в свои силы, – сказал он. – Хоть ты ее и держишь, ты не можешь
вытянуть ни дюйма лесы. Но скоро она начнет делать круги.
Старик теперь удерживал лесу левой рукой и
плечами; нагнувшись, он правой рукой зачерпнул воды, чтобы смыть с лица
раздавленное мясо макрели. Он боялся, что его стошнит и он ослабеет. Вымыв
лицо, старик опустил за борт правую руку и подержал ее в соленой воде, глядя на
светлеющее небо. «Сейчас она плывет почти прямо на восток, – подумал он. – Это
значит, что она устала и идет по течению. Скоро ей придется пойти кругами. Тогда-то
и начнется настоящая работа».
Подержав некоторое время руку в соленой воде,
он вынул и оглядел ее.
– Не так страшно, – сказал он. – А боль
мужчине нипочем.
Старик осторожно взял бечеву, стараясь, чтобы
она не попала ни в один из свежих порезов, и переместил вес тела таким образом,
чтобы и левую руку тоже опустить в воду через другой борт лодки.
– Для такого ничтожества, как ты, ты вела себя
неплохо, – сказал он левой руке. – Но была минута, когда ты меня чуть не
подвела.
«Почему я не родился с двумя хорошими руками?
– думал он. – Может, это я виноват, что вовремя не научил свою левую руку
работать как следует. Но, видит бог, она и сама могла научиться! Честно говоря,
она не так уж меня подвела нынче ночью; и судорогой ее свело всего один раз. Но
если это повторится, тогда уж лучше пусть ее совсем отрежет бечевой!»
Подумав это, старик сразу понял, что в голове
у него помутилось. Надо бы пожевать еще кусочек макрели. «Не могу, – сказал он
себе. – Пусть лучше у меня будет голова не в порядке, чем слабость от тошноты.
А я знаю, что не смогу проглотить мясо после того, как на нем лежало мое лицо.
Я сохраню мясо на крайний случай, пока оно не испортится. Все равно сейчас уже
поздно подкрепляться. Глупый старик! – выругал он себя. – Ты ведь можешь съесть
вторую летучую рыбу».
Вот она лежит, выпотрошенная, чистенькая – и,
взяв ее левой рукой, он съел летучую рыбу, старательно разжевывая кости, съел
всю целиком, без остатка.
«В ней больше питательности, чем почти в любой
другой рыбе, – подумал он. – Во всяком случае, в ней есть то, что мне нужно… Ну
вот, теперь я сделал все, что мог. Пусть только она начнет кружить – мы с ней
сразимся».
Солнце вставало уже в третий раз, с тех пор
как он вышел в море, и тут-то рыба начала делать круги.
Он еще не мог определить по уклону, под
которым леса уходила в море, начала ли рыба делать круги. Для этого еще было
рано. Он только почувствовал, что тяга чуточку ослабела, и стал потихоньку
выбирать лесу правой рукой. Леса натянулась до отказа, как и прежде, но в тот
самый миг, когда она, казалось, вот-вот лопнет, она вдруг пошла свободно. Тогда
старик, нагнувшись, высвободил плечи из давившей на них бечевы и начал выбирать
лесу неторопливо и равномерно.
Старик работал, взмахивая обеими руками
поочередно. Его старые ноги и плечи помогали движению рук.
